особенно украинской.
После женитьбы он служил учителем физики и математики в железнодорожном училище под Харьковом. На полученном через кооператив участке земли в поселке «Высокий» под Харьковом построил он себе дом, разбил собственноручно чудесный фруктовый сад и жил там, продолжая до самой своей смерти в 1937 г. учительствовать. Он приезжал ко мне после революции в Ленинград с экскурсией учащихся, а затем и отдельно летом 1928 г. Был хорошо принят Екатериной Ильиничной в Детском Селе, участвовал в прогулках с Иликом по парку[16]. Я несколько раз бывал у него в посёлке Высоком. В последний раз мы виделись в 1936 г. в Остре, куда я приезжал с сыном, чтобы повидать моих сестёр Веру и Соню.
Мрачной и тяжелой страницей в моих воспоминаниях, относящихся к периоду учёбы в гимназии, является большая беда, случившаяся со старшим братом – Яковом. Он уже оканчивал в то время горно-штейгерское училище в Лисичанске, в Донбассе. Казалось, он нашёл свой путь. Увлечён был практической работой в забоях и в соляных копях. Он привёз нам целую коллекцию образцов горных пород, великолепные огромные кристаллы соли и горного хрусталя, когда приехал на каникулы перед выпускным экзаменом. Весело и беззаботно участвовал с нами в рыбной ловле и даже показал опыт глушения крупной рыбы глубоководным взрывом небольшого патрона, ходил с Сергеем на охоту.
После его отъезда очень долго не было от него никаких вестей, и лишь через много месяцев (я был в то время в пятом классе) было получено от него письмо с широкими жёлтыми полосами и со штампом Петропавловской крепости. Оказалось, что уже несколько месяцев он сидел в ней[17]. Не было предела слезам и горю матери. Только приехав на каникулы, мы решились рассказать об этой беде отцу. Он, однако, уже знал об этом, так как у него в Борках, где он служил управляющим, был произведён жандармский обыск для осмотра вещей и переписки брата.
Прошло более двух лет, из Петропавловской крепости приходили каждый месяц письма более или менее стандартного содержания. От тоски и тяжелого одиночества Яков стал писать украинские стихи, в которых выливал свою душевную боль. Отец опасался, что когда узнают в гимназии, это отразится на нашем с братом положении. Весь срок пребывания брата в крепости был для нас безрадостным временем, полным тревоги и боли за него.
Было несказанно светлой радостью, когда из напечатанного в газете короткого сообщения о состоявшемся в 1887 г. приговоре по делу Г. Лопатина[18] мы узнали, что наказание, назначенное брату, покрывается его почти трехлетним предварительным заключением в крепости. Еще больше было радости, когда летом приехал брат, исхудалый, обросший бородой, но бодрый, неунывающий. Когда он готовился к выходу из тюрьмы, ему передали с воли шубу. По договоренности с Якубовичем[19], сидевшим в соседней камере и находившимся в постоянном общении с братом путем перестукивания, для выноса на волю брат зашил во всех швах шубы переданные ему через тюремного надзирателя