представлял, как буду писать на большом холсте эти правильные черты и в каком тоне будет моя картина. В то время я был под впечатлением недавно прошедшей экспедиции на яхте «Формоза», когда заходил в Саудовскую Аравию и видел полузакрытые лица бедуинок. Лицо Иринушки вернуло меня в жаркие пески, и я подумал, что картина должна быть в теплых тонах песков пустыни.
Всякий раз, когда Иринушка говорила и смотрела на меня, я боялся, что она увидит на моем лице выражение удивления, радость и испуг. Я старался, как мог, не показать свои чувства. Для меня любовь с первого взгляда – чувство совершенно незнакомое. Оно и пугало меня, и одновременно нравилось. В тот вечер у Анатолия Дмитриевича на кухне я понял, что такое радость.
Мы говорили час за часом: о фильмах Василия Шукшина, о религии, о самих себе, о путешествиях, о том, что такое сегодняшняя политика России. Пока Демьян Утенков и Анатолий Дмитриевич спорили о сибирском кедре, я наблюдал за силуэтом Иринушки на фоне темного окна – гладкая прядь упала на щеку, и эта прядь показалась мне самой дорогой в этом мире.
Мы вышли на улицу и не успели спуститься в метро, как Демьян быстро попрощался и скрылся в переходе. На платформе я повернулся к Иринушке, а она – ко мне. Фонари, светящие из потолка, отразились в ее глазах, а серьезно сжатые губы тронула улыбка. Я осторожно поцеловал ее в щечку на прощание. Она качнулась, словно я ее толкнул. Меня тоже вдруг словно ударило, во мне забушевали такие неодолимые и первобытные силы, что стало страшно. Я вынашивал этот поцелуй в щечку весь вечер, и он привел меня в такое смятение… Ирина застыла от неожиданности, а я уже шел к своей платформе, сам не понимая, что на меня нашло. Что это? Я сделал над собой усилие, обрел способность переставлять ноги и вошел в раскрытый на несколько секунд вагон. И только в вагоне постепенно я начал приходить в себя».
Если мужчина и женщина стремятся вместе идти по жизни, создать семью и дождаться внуков, то их дорога к добродетели начинается с венчания. Мы венчались с Федором Конюховым в православном храме Чарльстона (Южная Каролина, США) сразу после завершения его третьего кругосветного плавания. 5 июня 1999 года нас обвенчал греческий священник отец Анастасис.
Мы крепко держались за руки, и лишь один раз отец Анастасис разъединил нас. Он провел между нами Евангелием и иконой Спасителя, а затем сказал, что отныне между нами будет стоять только Иисус Христос.
После венчания отец Анастасис отвел меня в сторону, вручил свидетельство о нашем венчании, атласную дорожку, на которой мы стояли, венцы, ленту, которой были связаны наши руки, и серебряную чашу, подобную тем, что используют для Причастия.
– Отныне ты хранительница семейного счастья, – с улыбкой сказал отец Анастасис.
Серебряную чашу священник назвал Чашей терпения.
– Когда супруги ссорятся, нужно вместе выпить из этой чаши, и придет примирение, – пояснил отец Анастасис.
Мы венчались в день рождения моего старшего сына Анатолия. Ему исполнилось в этот день шестнадцать лет. Моему второму сыну Семену было