живой беседы, без скучных стандартных расспросов – невольно заставила меня раскрепоститься и рассказать даже то, что я рассказывать вовсе не собиралась.
Самое главное он приберег напоследок, когда мы почти дошли до моего дома.
– Знаешь, мне всегда казалось, что борьба не для девушек. Это же, по сути, драка. Разве может им такое нравиться?
Опять же это был не вопрос, а так, реплика, на которую я незамедлительно среагировала:
– А чем девушки хуже парней? Ты думаешь, мы только губы красить умеем и носы пудрить? Если хочешь знать, макияж – это самое дурацкое на свете занятие!
– Да, – заметил он, мельком глянув на меня, – я вижу, косметикой ты почти не пользуешься.
– Не вижу смысла. Да и время терять жаль.
– Но все-таки почему ты начала заниматься самбо?
Я подумала, что таким и должен быть настоящий журналист. Приставать к человеку с нудными вопросами каждый сумеет. А ты попробуй разговори его, пробей на откровенность. Вот и меня этот неуклюжий смешной мальчишка чуть было не заставил рассказать правду.
Самбо появилось в моей жизни не случайно. В детстве я была не только некрасивая, но еще и полная, меня наперебой дразнили толстухой, жиртрестом и прочими обидными прозвищами. Давать сдачи я не умела: я и передвигалась-то с трудом, пыхтя и тяжело дыша. Наконец терпение лопнуло, и я сама пришла в секцию самбо. Тренер (не Палыч, другой) посмотрел на меня и сказал:
– Девочка, может, тебе для начала на аэробику походить? Сбросишь килограммов двадцать, тогда милости прошу.
Но я сказала как отрезала:
– Нет. Хочу заниматься борьбой. Если не возьмете на самбо, пойду записываться на дзюдо.
И меня взяли.
В секции надо мной смеялись, но эти насмешки только подхлестывали меня. Я занималась как заведенная и сама не заметила, как из бесформенной толстухи превратилась в жилистую подтянутую спортсменку. Мне сначала было действительно все равно, какой борьбой заниматься – дзюдо, карате, айкидо, – лишь бы эти навыки помогли мне обрести нормальную физическую форму и позволили бы давать отпор всякому, кто вздумает меня обидеть. Но со временем я поняла, что не ошиблась в выборе. Самбо – это мое. Я влюбилась в него навеки и даже теперь, спустя три года, тренировалась с радостью и упоением, как в самый первый день.
Все это было слишком личным, чтобы рассказывать первому встречному. Олег, может, и хороший журналист, но кто он мне? Я знать его не знаю, мы встретились в первый и, возможно, в последний раз. Поэтому я не стала откровенничать и в ответ на его вопрос о причинах, побудивших меня заняться самбо, сказала то, что говорила всем остальным: что папа у меня – бывший боец спецназа, хотел, чтобы и дочка могла постоять за себя.
Это не было такой уж неправдой. Папа в самом деле служил в специальном подразделении. О таких, как он, редко пишут в газетах, и то – никогда не называют по именам, а на фотографиях они сплошь в масках, закрывающих лица. Таков порядок. Во время одной сложной и опасной операции он получил тяжелое