щемящего одиночества, усиливавшееся резким контрастом между местным пейзажем и тем ландшафтом, к которому я привык с детства. Перед моим отъездом в наш дом явилась делегация наиболее уважаемых крестьян, которые просили моего отца не посылать «такого хорошего парня» в голодную Пруссию, ведь и дома у меня есть чем заняться. Они никак не могли поверить словам моего отца, что и в Пруссии за приграничными степными есть плодородные земли. Хотя я был преисполнен решимости добиться успеха в жизни собственными силами, мне начало казаться, что крестьяне правы и что будущее мое в далеких краях будет безрадостным. Большим утешением для меня стало то, что по дороге я встретил образованного и веселого молодого человека, который, как и я, с сумкой на плечах шел в Берлин. Он хорошо знал этот город и уговорил меня остановиться в трактире, который всю дорогу усиленно нахваливал.
Таким образом, первую ночь в Берлине я провел в «Подворье пуговичника». Хозяин заведения сразу заметил, что я не принадлежу к его постоянным клиентам, и окружил меня особенным вниманием. Он старательно защищал меня от колкостей молодых пуговичников, а утром помог разыскать моего дальнего родственника, лейтенанта конной гвардейской артиллерии фон Юэ. Последний встретил меня очень любезно, но когда услышал, где я остановился, пришел в ужас и немедленно приказал денщику забрать мои вещи и снять для меня комнату в каком-нибудь небольшом отеле на Новой Фридрихштрассе. Также он предложил, как только я приведу в порядок свой костюм, свести меня с шефом инженерного корпуса, генералом фон Раухом.
Генерал в свою очередь решительно убедил меня отказаться от попыток поступить в инженерно-артиллерийское училище, ибо очередь из кандидатов была настолько велика, что я не мог и надеяться попасть туда ранее чем через четыре-пять лет. Он же дал мне совет поступить в артиллерию, курсанты которой обучаются так же, как и инженеры, и при этом имеют лучшие перспективы. Я решил внять его совету и, получив от отца лейтенанта фон Юэ, полковника в отставке фон Юэ, рекомендательное письмо к полковнику фон Шарнхорсту, командиру 3-й артиллерийской бригады, с легким сердцем отправился прямиком в Магдебург.
Полковник, сын известного прусского военачальника, тоже пытался отговорить меня от поступления, утверждая, что желающих слишком много и из 15 человек, уже пожелавших экзаменоваться, он сможет принять лишь четверых лучших. Но мне удалось его уговорить, и он дал обещание допустить меня к экзаменам при условии, что король даст позволение мне, иностранцу, вступить в прусскую армию. Ему явно пришлись по душе моя смелость и настойчивость, но решающим, по всей видимости, явилось то обстоятельство, что по моим бумагам, которые он тщательно просмотрел, оказалось, что моя мать, в девичестве Дейхман, происходила из Поггенгагена, граничившего с имением его отца.
Экзамены были назначены на конец октября, и у меня оставалось три месяца на подготовку. Я немедленно отправился на северо-восток Гарца, где в Родене находилось