запасы воды. Засыпанные бедуинами при отступлении колодцы: Гадир Лагвас, Бу Аскар и Би-Ибени – были вновь приведены в порядок итальянцами и давали теперь лучшую воду и в большем количестве, чем раньше. До следующего колодца Бир-Агрона мы встретили только многочисленные итальянские патрули или вооруженных солдат; кроме них, мы не встретили ни одного человека. Но вскоре после этого места наши разведчики вернулись и сообщили, что по дороге они встретили отряд в пятьдесят человек бедуинов, которые стреляли в них.
Офицерик, сопровождавший нас и выглядевший так, как будто он еще недавно ходил под стол пешком, очень заволновался и, исполненный чувства важности момента, ускакал вместе с солдатами вперед. Но когда мы часа через два, идя медленным шагом, наконец, догнали их, то не увидели ни одного бедуина, а застали наших солдатиков за кропотливым занятием очищения прибрежного колодца от песка, насыпанного туда туземцами. Ночью нас не тревожили, но на другое утро некоторые из наших спутников уверяли, что видели на горизонте группу всадников. Бросившись туда, отряд итальянцев вернулся ни с чем, и до Эль-Гара мы не встретили никого.
Здесь офицер вернул мудиру и его людям отнятое итальянской властью оружие, а на следующее утро он со своими пятнадцатью солдатами отправился в обратный путь. Мы же продолжали свой путь по направлению к египетской границе.
Глава IX
Гроза в ливийской пустыне, осел и судьба моего Ассула
Ночь была свежа, и небо ясно, дорога простиралась перед нами ровной полосой, и мы за эту ночь одним духом проехали около семидесяти километров.
Но вдруг поднялся ветер, который задул с невероятной силой – это немного освежило наши запыленные и разгоряченные лица, – звезды постепенно стали меркнуть и сливались со светлеющим фоном неба, на горизонте из серой полосы земли вынырнули очертания скал, изъеденных песками и иссушенных жарой. Мы изредка обменивались несколькими словами, нарушавшими тишину, господствующую вокруг нас. Целыми часами слышно было только шарканье верблюжьих копыт по песку и звон колокольчика верблюда-вожака.
Мудир, в своем белом шерстяном бурнусе, остановил верблюда и поднял руку, требуя внимания.
– Халас! Готово! Здесь мы отдохнем. Отсюда начинается скверная дорога, друзья мои, а мы и наши животные устали. Мы…
Но тут речь его была прервана страшными криками: «Алла! Илаилалла! Алла-иллала…» – и на нас из-за скал с воем выскочила толпа бедуинов в белых одеждах, верхом на лошадях. Лошади с раздувающимися ноздрями, как волки, бросались на наших верблюдов, видны были длинные дымящиеся ружья, кривые ножи и блестевшие холодным цветом стали кривые бедуинские сабли. Они били и кололи, наступая на нас со стремительной быстротой, в то время как над нами раздавался их воинственный клич:
– Алла-илла! Алла-илла…
Все произошло так быстро, что я не помню, сам ли я разыскал своего верблюда, или он случайно очутился возле меня, но, как бы там ни было, я выхватил винчестер, который, несмотря на насмешки Кольмана,