и Моп встают.
Красавица скользит взглядом по притону и не может, да и не старается сдержать брезгливой гримасы. Но это длится лишь мгновение – и она ослепительно улыбается.
– Прошу прощения, джентльмены, – произносит она мягким и вместе с тем уверенным голосом, – что беспокою вас в такой поздний час, а главное – во время столь серьезных занятий…
Трип сделал жест галантного протеста, скопированный Мопом и подтвержденный Догги.
– Но, – продолжала она, – меня извиняет важность дела, которое привело меня сюда…
– Готовы к вашим услугам, мисс, – поторопился сказать Догги своим уже известным нам хриплым голосом.
– Благодарю. Впрочем, я не задержу вас надолго. Я ищу… одного… джентльмена… с именем довольно странным, которое я, как нарочно, именно в эту минуту забыла…
Действительно, в этот момент девушка яростно ворошила свою упрямую память.
– Джентльмена? – спросил Догги, невольно оглядываясь вокруг. – Уверены ли вы в том, что говорите?
– Джентльмен носит довольно странное имя… Оно состоит из одного слога…
– Может быть, Трип? – вскрикнуло зеленоватое существо с этим прозвищем.
– Нет, не так…
– Тогда, может быть, Моп! – сказал другой, делая шаг вперед.
– И не так…
– Тогда, возможно, – рискнул сказать Догги, – это Бам…
– Бам, Бам! Да-да, вы правы…
Это воровское прозвище как бы оскверняло ее детские уста.
Двое субъектов с такими же односложными именами почувствовали ревнивое разочарование. Искали Бама. Почему Бама, а не Трипа и не Мопа?
– И вы действительно ищете Бама? – вкрадчиво обратился к ней Догги.
Он приблизил лампу к своему лицу, делая таким образом последнюю попытку предложить собственную персону.
– Я сказала: Бам! – отчетливо проговорила незнакомка.
Послышались три вздоха разочарования.
Трип, Моп и Догги движением, полным безропотной покорности судьбе, указали под стол, не произнося ни единого слова.
– Где же он? – спросила красавица.
– Под столом, – коротко ответил Догги.
Он опустил лампу, и она осветила груду лохмотьев, в которой трудно было определить человека.
– Что он делает под этим столом?
Догги колебался.
– У него в шляпе был слишком тяжелый кирпич… Вот он и перетянул…
– Я не понимаю…
– Тысячу извинений! – сказал Моп, снисходя к ее невежеству в области лингвистики, – он пьян, как кентуккиец.
Молодая леди побледнела.
– А! Он пьян! – прошептала она. – Пьян! Пьян!
И она еще раз повторила это слово с выражением ужаса.
Трип взял за плечи валявшегося без чувств на жирном полу человека и выволок вперед. Затем, продев свои руки ему под мышки, сказал:
– Эй, ты, старый черт! Очнись чуть-чуть… С тобой хотят поговорить!
Свет лампы падал на лицо несчастного, голова его бессмысленно качалась. Лицо было синим. Красноватые веки едва прикрывали тусклые глаза.