игр. Мы уже говорили о его славных любовных связях и о том странном обаянии, какое вообще эти люди производили на римских матрон. Но если его улыбки искали прекрасные зрительницы этих игр, то его слово было законом, которому повиновались гладиаторы. Он-то подбирал пары борцов, снабжал их оружием, произносил решающее суждение в их спорах – одним словом, играл огромную роль в их жизни. Угроза Гиппия была страшнее для этих жалких людей, чем удар копья или меча.
Что касается Гирпина, то, будучи искусным и отважным бойцом, он имел и свою слабую сторону. Однажды он выступил в цирке в качестве секутора, то есть борца, вооруженного мечом и шлемом, против рециария, единственными оружиями которого были трезубец и сетка. Он имел несчастье запутаться в складках этой последней и оказался во власти своего противника. Хотя римская публика была непостоянна в своих предпочтениях и неверна в своих антипатиях, но ввиду храбрости побежденного ему была оказана пощада. Однако Гирпин никогда не забыл чувств, пережитых им в эту минуту. Как он ни был смел и предприимчив, это воспоминание делало его боязливым, и этот блистательный и хвастливый боец бледнел при мысли о трезубце и сетке. Было что-то забавное в той покорности, с какой он встретил угрозу Гиппия. Он бросил на него умоляющий взгляд, каким смотрит собака на своего хозяина, и ждал скорого выполнения его угрозы.
– Потерпи, патрон! – проворчал он в свое извинение. – Я знаю, где найти этого молодца, и могу привести его, когда захочу. Я беру на себя привести его в школу. Скажу тебе и побольше: я охрип от усталости и осушил две бутылки сабинского вина, уговаривая его полюбить наше ремесло и вступить в члены «семьи». Неужели ты, патрон, думаешь теперь, что я отпустил его, не осведомившись, где он живет. Это один из отпущенников или рабов, принадлежащих…
– Замолчи ты, бездельник, – гневно прервал Гиппий, заметив, что Дамазипп и Оарзес похаживают около них, подслушивая эту новость, которую он решил сам сообщить прямо и непосредственно в уши трибуна. – Нет нужды кричать об этом по улицам. Если бы у тебя было столько же ума, сколько силы, я бы мог объяснить тебе, почему это так, с некоторой надеждой на то, что ты меня поймешь. Но полно! Не теряй этого молодца из виду, а главное – держи язык за зубами.
Дородный гладиатор наклонил голову в знак повиновения, хотя и с некоторым неудовольствием, а двое отпущенников, сильно жестикулируя, с вежливыми приветствиями подошли к гладиатору с полным смирением и почтением, какого заслуживали эти сильные люди.
– Говорят, будто одновременно будет выставлено двести пар борцов, – заметил Дамазипп, разумея приближающиеся игры, – и прибавляют, что допущено будет только одно оружие – меч да шлем. Но, конечно, любезнейший Гиппий, ты знаешь это лучше нас.
– Говорят еще, что в то же время будут спущены три новых ливийских льва, – прибавил Оарзес, – и что сцена будет представлять пастухов, захваченных врасплох около своих огней. Толкуют даже, что там будут настоящие утесы, ручей, который потечет