что ваша проделка не упрочила независимости Гента и что герцог, освободившись, снова изменит создавшееся положение?
– Конечно, он попытается это сделать, – отвечал Оливер хладнокровно, – конечно, он будет иметь успех, конечно, город будет опять и опять бунтовать.
Он посмотрел на придворного серьезным взглядом и продолжал:
– Все это дешево стоит, сударь, и король, несомненно, знает, что в политических превратностях нет ничего окончательного. Мое призвание – будоражить массу, чтобы она не стала ручной; быть же ее организатором не моя специальность.
– Как долго будет герцог задержан? – спросил посетитель.
– Самое большее неделю, если город не захочет опять войны, а он ее не захочет.
– Не больше как неделю, – задумчиво повторил посетитель, – а потом он опять на свободе?
Снова наступило молчание. Жан де Бон подошел к окну и стал барабанить по свинцовому переплету темных рам. Оливер наблюдал за ним с крайним напряжением. Потом, как бы не в состоянии выдержать дольше, он подошел вплотную к посланцу. Тот повернул голову и уставился прямо в лицо мейстеру. Его плечо при легком повороте коснулось руки Оливера.
– Какой вопрос, какой еще вопрос короля у вас в запасе, мессир де Бон? Какой злодейский вопрос?
Мессир Жан смотрел на него как заколдованный, кровь бросилась ему в голову. Оливер отступил на шаг и вымолвил серьезно:
– Передайте также королю и следующее: если какой-нибудь аркебуз – а я, я мог бы сунуть таковой в руку Даниеля Барта – в удобный момент застрелил бы герцога, то в ту же минуту мой подмастерье, к которому я привязан, моя жена Анна, которую я люблю, и я, чья смерть будет иметь плохой оборот для короля, – все мы повисли бы на двускатной крыше Бельфрида. Но эта искупительная жертва не спасла бы город от гибели. Если короля, что весьма возможно, не смущает смерть ста тысяч людей за одну эту смерть, то ведь должен же он согласиться, что мне-то не безразличен вопрос о моей жизни, о жизни моей Анны, моего подмастерья, а пожалуй, и вопрос о существовании моего города! Час герцога еще не пробил; судьба не уготовила великому королю столь легкого успеха.
Жан де Бон продолжал смотреть на говорившего; его обвислые щеки дрожали от волнения.
– А если король хотел слышать именно такой ответ, мейстер? – спросил он тихо.
Оливер злобно рассмеялся.
– Вы рыцарски покрываете своего господина, мессир, – сказал он. – Конечно, Людовик должен услышать именно этот ответ, раз у него нет возможности заплатить за выстрел.
Он засмеялся еще громче:
– Не находите ли вы, Жан де Бон, что я выдержал испытание?
Посланник короля провел рукой по глазам.
– Зато я его не выдержал, – произнес он, как бы говоря самому себе.
В тот день, когда исконные вольности были возвращены Генту и герцог покинул город, посланец короля, опять посетив Оливера, передал ему пять тысяч серебряных талеров и королевское предложение