На столе – коньяк, вино, закуски и неизменный шоколад есаула. Взоры сидящих останавливаются на мне.
– Мой старший офицер, сотник Н., – представляет меня командир.
Я жму с десяток протянутых рук и присаживаюсь к столу. Напротив меня сидит хорошенькая сестра с большими черными глазами. Она с любопытством разглядывает меня. На груди у нее рядом с большим красным крестом синеет маленький эмалированный ромб! Ого! Университетский значок! Это меня интригует. Я завязываю разговор. Через пять минут мы болтаем как старые знакомые. Оказывается, мое лицо очень напоминает ей лицо одного студента-технолога, с которым она когда-то ехала в поезде где-то между Варшавой и Минском. При этом воспоминании она смеется, показывая ряд мелких, ослепительно белых зубов. Зовут ее Ириной Петровной, она практикант-химик, окончила в этом году Харьковский университет и теперь работает здесь, при пункте, лаборанткой. За столом шумно, но мы не обращаем ни на кого внимания, занятые своими, исключительно своими разговорами.
Ой, казала мени маты,
Та приказувала,
Щоб я хлопцив у садочок
Не приважувала.
Ой, мамо, мамо, мамо,
не приважувала…—
раздается невдалеке, за дорогой. Это сотенные певцы вместе с доморощенным регентом, урядником Сухоруком, вспоминая станицу, поют родную, вывезенную дедами с Украины песню.
Мелодия трогает сидящую компанию. Звуки то растут, то затихают и льются волной в раскрытые окна пункта.
– Как хорошо, как чудесно! – тихо говорит, мечтательно глядя в черную ночь, Ирина Петровна.
В самом деле казаки поют отлично. Они умеют несложными мелодиями дедовских песен вызывать глубоко западающую в душу сладкую грусть.
– Выйдем на воздух, – предлагаю я.
Мы поднялись и прошли во двор.
Луна бродила по облачному небу, проваливаясь в белесые хлопья облаков и так же внезапно выныривая вновь. Ее неровный свет падал на долину, на притаившийся пункт и на поющих казаков. Мы подошли ближе к ним. Кончив песню, Сухорук обратился к моей соседке:
– Послухать прийшлы, сестриця?
– Да, уж больно вы хорошо поете, прямо прелесть! – похвалила моя спутница. – Вы бы, голубчик, еще спели что-нибудь.
– Это можно. Какую прикажете, вашбродь? – обратился он ко мне.
– Какую хочешь. Только, Сухорук, смотри не пой до конца, а то напугаешь доктора, – указывая на Ирину Петровну, сказал я.
– Не извольте беспокоиться, вашбродь, не подгадим. А я думал, что вы сестриця, – улыбнулся он, глядя на лаборантку. – Больно не похожи на докторицю.
Ирина Петровна весело и звонко смеется:
– Почему же? Почему не похожа?
– Да как сказать… Больно молодые и красивые. А докториця, по-нашему, извиняюсь, должны быть старые, да и лицом как бы не вышедши.
Хохот казаков слился со звонким смехом «докторици».
Сухорук польщен. Ирина Петровна жмет ему руку и благодарит за забавный и приятный