люб…
Кошечка обрывает последнее слово и взглядом прожигает дырку в Васиной спине. Некоторое время он стоит неподвижно и чуть дрожит. Или мне это только кажется?!.. А потом вдруг решается – и резко поворачивается к Кошечке, а затем говорит горячо и смущенно:
– Что ты! Как ты могла подумать такое! Ты не неприятна мне, совсем нет… – он осекается, опускает глаза и продолжает спокойно: – Просто я не самый подходящий кавалер для такой девушки, как ты.
Мы с Кошечкой радостно пожимаем друг другу руки. Бинго.
– Это уж позволь мне решать, – бросает Кошечка, ничем не выдавая своих эмоций. – А теперь давай все же познакомимся как приличные люди. Тебя действительно Васей зовут?
– Действительно, – он снова смущается. – Студнев Василий Анатольевич.
Надо же, какая подходящая фамилия! Действительно, самый настоящий студень – дрожащий и неуверенный. Или фамилия происходит не от студня, а от стужи? В любом случае она мне почему-то знакома. Где же я ее слышала?!..
– А я Ника. Макарова Вероника Андреевна. Приятно познакомиться!
Кошечка просто и приветливо улыбается, а затем протягивает Сычику руку. Я не люблю, когда она называет себя моим именем, но сейчас иначе нельзя.
– Мне тоже очень приятно… Вероника, – он улыбается робко и несмело и протягивает мне руку. Пожатие потной ладони не слишком приятно, но нам с Кошечкой приходилось переживать гораздо – гораздо! – более мерзостные ощущения. Ничего, не сдохли.
– И чем же ты занимаешься по жизни? – спрашивает она, пытаясь за насмешливым тоном скрыть смущение от собственной бесцеремонности. Во всяком случае, Сычик поймет это именно так.
– Учусь, – мрачно отвечает он, словно признаваясь в чем-то постыдном.
– Молодец! – Кошечка одобрительно улыбается. – Ученье – свет. Все мы учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь… А чем будешь заниматься, когда доучишься?
Вася вздрагивает, словно от холодного ветра:
– А черт его знает. Куда батя сосватает, туда и пойду.
Что ж, логично. Картинка сходится: суровый папахен держит никчемного наследничка в ежовых рукавицах, дабы тот не взбрыкнул и не отчебучил что-нибудь этакое. Увы, век идет за веком, а строгие родители по-прежнему не понимают, что действие всегда равно противодействию. Чем больше ограничивать самостоятельность ребенка, тем страшнее, бессмысленнее и опаснее будет его бунт. А ведь, казалось бы, логика железная: не имея возможности выбрать путь и отвечать за последствия собственных поступков, человек не научится разбираться в жизни и решать свои проблемы. А полностью защитить детей от мира не в силах даже самые богатые и влиятельные родители: рано или поздно чадушко, не имеющее никакого представления о реальности, выпорхнет на свободу и натворит такого, что весь Интернет потом целую неделю обсуждать будет. Век за веком это случается с сотнями тысяч маменькиных сынков и дочек, но все новые и новые поколения родителей продолжают свято верить, что строгостью и