и “Cамодержавие”. Таким образом, обе линии совпадали – линия Монарха и линия нации»{680}.
Государь понимал, что преобразования нужны, но не собирался их начинать бездумно и немедленно. Лингвист Н. Н. Дурново уже в те годы вопрошал у радикальных сторонников реформ: «Но Господи, какой же верный курс нужно сразу взять? Где и в чем избавление?»{681}
Н. А. Павлов в крайне критических выражениях рисует портреты тех, кто помогал Государю в первые годы царствования. Император Николай II, писал он, по своём вступлении на престол «вникает в управление. Он живёт и правит по заветам отца. Политическое влияние на него имеют двое: Победоносцев и Витте. Первый – защитник старины, и весь неподвижность. Второй – за прыжки в неизвестное. Оба умны, упорны, резки, – но едва ли преданы Государю. У обоих законченного плана управления – нет»{682}.
Однако, вынося этот строгий приговор, Н. А. Павлов забыл о ещё одной фигуре, весьма близкой тогда к Государю, о бывшем его преподавателе финансового дела Н. Х. Бунге, который в 1894–1895 гг. занимал должность председателя Комитета министров. Бунге советовал Государю продолжить реформаторский курс Императора Александра II, но при этом охранять Самодержавие и всеми мерами не допускать парламентаризма западного образца. Эти мысли находили понимание и сочувствие у Государя. Доктор ист. н. В. Л. Степанов справедливо отмечает: «Император не принадлежал к числу охранителей-традиционалистов, которые искали идеалы только в прошлом. Он обладал своеобразными консервативно-либеральными взглядами и принадлежал к сторонникам модернизации России. Почитая память отца, молодой Монарх преклонялся и перед дедом – Царём-Освободителем Александром II. Николай II очень многое воспринял именно от Бунге. Как и его наставник, Самодержец считал, что реформы должны проводиться постепенно, с учётом национальных и исторических особенностей России»{683}.
Вступив на престол, Николай II прекратил государственное финансирование журнала «Гражданин» князя В. П. Мещерского, который считался крайне правым изданием, а одно время даже негласным рупором самого Александра III. Вместо «Гражданина» Николай II стал финансировать газету «Санкт-Петербургские ведомости», до этого влачившую жалкое существование. Благодаря Николаю II газета была отдана в аренду камер-юнкеру князю Э. Э. Ухтомскому, которого Император знал с ранней юности. И. И. Колышко в своих воспоминаниях писал: «Было время, когда гранки набора “Петербургских ведомостей” отсылались на просмотр в Царское Село. Царь стал как бы редактором газеты. А в состав своей редакции Ухтомский пригласил столпов радикализма (во главе с Ашешовым){684}. Была, таким образом, налажена оригинальная связь между Самодержавием и революцией. Под двуглавым орлом печатались статьи, которые не решались печатать левые газеты»{685}. Насчёт союза Самодержавия и революции Колышко, конечно, мягко говоря,