Главной движущей силой в этом вопросе в 1908 г. стал министр иностранных дел барон Алоиз фон Эренталь. Военный агент в Вене полковник М. К. Марченко сообщал, что в «основу решимости провести аннексию легло непоколебимое убеждение барона Эренталя, что Россия, не оправившаяся ещё после Японской войны и внутренних волнений, не окажет серьёзного сопротивления, и согласится на соучастие при условии получения тех или иных гарантий»{238}.
Кроме того, в Вене понимали, что ослабленная потрясениями Турция не сможет препятствовать аннексии. С другой стороны, нужно было спешить, так как Стамбул мог позвать на помощь Лондон, что серьёзно осложнило бы реализацию австро-венгерских устремлений. Таким образом, план Эренталя сводился к возможно быстрой безнаказанной аннексии Боснии и Герцеговины. России в обмен на поддержку этой аннексии австрийцы были готовы дать обещание оказать помощь в обладании Проливами и Константинополем. В Хофбурге{239} были убеждены, что Берлин поддержит его в вопросе аннексии всей своей мощью, а поэтому там действовали в заданном направлении уверенно и спокойно. Эренталь рассчитывал представить аннексию Боснии и Герцеговины осуществлённой якобы с позволения России, что, по его мнению, скомпрометировало бы её в глазах всего южного славянства и подорвало бы её влияние на Балканах{240}.
С началом нового, 1908 г. Вена начала приводить в действие свои экспансионистские планы. 14 января Эренталь поручил послу в Константинополе поднять вопрос об австрийской концессии на постройку железной дороги через Новобазарский санджак. Эта османская провинция отделяла Сербию от Черногории. Согласно Берлинскому трактату, Австрия могла держать там небольшие гарнизоны. Железная дорога, в случае её строительства, создавала прямой путь для Австро-Венгрии до Салоник и укрепляла связь Центральных держав с Турцией, что было прямым нарушением русско-австрийских договорённостей 1897 г.{241}
15 февраля 1908 г. Николай II принял австро-венгерского посла графа Леопольда фон Берхтольда и заявил ему, что он ценит дружбу с императором Францем Иосифом, и, хотя политика сотрудничества с Австрией никогда не была популярной в России, он готов продолжить её. Правда, заметил Царь, эту задачу «ему весьма затрудняют» (Николай II имел в виду высказывания Эренталя){242}.
19 июня/2 июля 1908 г. Извольский написал Эренталю записку, в которой заявил о готовности обсудить в «дружественном духе» вопрос об аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в обмен на признание Константинополя и Проливов сферой интересов России, правда, оговорившись, что оба вопроса имеют европейский характер и не могут быть решены соглашениями между двумя империями{243}.
6/19 августа 1908 г. на совещании под председательством императора Франца Иосифа было принято решение совершить аннексию в ближайшее время. Опасения престарелого императора о возможной конфронтации с Россией поспешил развеять Эренталь, заверивший, что он сможет с ней договориться.
Чтобы