вернулся.
На перевале оставлен был пост, а позади его в долине расположилась застава. Когда главные силы подходили к малому перевалу и оставалось до Саймацзы версты две, послышались сзади выстрелы, и прискакавший казак донес, что с сопок японцы открыли огонь по оставшимся посту и заставе, что Цедерберг был окружен и взят в плен. Генерал Ренненкампф вернулся на рысях и вступил в бой. Казаки были спешены, открылась перестрелка, но выбить неприятеля с позиций не оказалось возможным, и наши отступили, не выручив Цедерберга. Наши потери: один охотник и один казак убиты, один стрелок-охотник и шесть казаков ранены.
Начальник охотничьей команды говорил, что царил полный беспорядок, казаки, введенные в заблуждение отзвуком в горах, атаковали одну сопку, где японцев не было. Выпущено было громадное число патронов попусту.
Граф Шептицкий говорил мне, что было очень жутко идти с генералом на перевал пешком, не зная, занят ли он неприятелем или нет. Он находил, что генерал напрасно держался все время в цепи, упражняясь стрельбою из маузеровского штуцера-револьвера, что это мешало ему видеть, что происходило сзади, и руководить боем. Про генерала говорили, что он в бою ведет себя, как отчаянный корнет, а вовсе не как генерал.
Раненых несли казаки на носилках, составленных из палаток, с пропущенными по бокам сквозь рубцы палками. Казаков сменили китайцы.
Не доходя до города, мы узнали, что Цедербергу удалось спастись: он взобрался на вершину сопки и оттуда рассматривал расположение японцев в тылу перевала, как вдруг стали в него стрелять человек шесть хунхузов. Отстреливаясь, он бежал с двумя казаками по тропе вдоль гребня сопки и благополучно достиг до Саймацзы. Отлегло тяжелое чувство, что товарищ был покинут, все радовались видеть его живым и здоровым.
Вечером сотенные командиры были вызваны в штаб дивизии для составления списков, представленных к награждению Знаками отличия Военного ордена[49].
Все голодали; у меня, кроме консервов, был рис, мука для печения лепешек, заменяющих хлеб, и немного сахару. Я по очереди приглашал товарищей к себе обедать, но спиртных напитков не было ни у меня, ни у кого в отряде. Иногда с транспортом получался коньяк, но его хватало не более, как на одни сутки. Хранил я, как зеницу ока, маленькую фляжку коньяку 1810 г. и склянку с каким-то укрепляющим средством чудотворного действия. К сожалению, я не помню, ни кто его мне дал, ни как оно называлось, так как не было этикета. Фуражиры объехали верст тридцать кругом и нашли только кукурузу, не хватавшую на половину всех лошадей.
22 мая. Парад по случаю раздачи нижним чинам Знаков отличия Военного ордена. Был чудный солнечный день – редкое явление в это время года. После короткой, но дельной речи генерал прочел перед собравшимися впереди удостоенными наград кавалерами поименной список и лично прикалывал каждому крест на груди. На правом фланге стоял мой кунак Шахтиев. Когда окончилась раздача крестов, отряд взял «на караул»