Сфинкса, а вся его голова. Хотя, быть может, именно на это он и рассчитывал. Обошлось тем, что из страны его выдворили и закрыли визу навсегда.
Я уже молчу о его знаменитых спиритических сеансах и попытках сварить приворотное зелье, после чего половина этажа с воплями «Птицын – придурок!» сбегала из общаги. Вторая половина использовала для успокоения горе-медиума все тот же, единственно верный способ – жесткого физического воздействия.
Когда Птицыну что-то взбредало в голову, и он выбирал кого-то из окружения себе в помощники, отделаться от него было невозможно. Я на него управу все же нашел: действуя согласно постулату, гласящему, что лучшая защита – это нападение, начинал орать на приятеля, не давая тому возможности вставить хоть слово.
Вообще-то, уговорить он мог любого. Однажды прошел такой фокус и со мной.
Птицыну пришло в голову кататься по лестнице на санках. Он нафантазировал – как это будет здорово не сидеть на них, а ехать стоя, балансируя. Жаль, он не нафантазировал себе, а заодно и мне, мозгов. Балансировать предстояло мне, Димка снимал сие священнодействие на камеру. Вместо шлема я намотал на голову полотенце. Что могу сказать – было весело. Но недолго. Для меня приключение закончилось сотрясением мозга и больницей, для Птицына отчислением. С тех пор мы с ним поддерживали приятельские отношения в основном на расстоянии и больше втягивать себя в авантюры я не позволял.
Мобильник зазвонил, а я не особо удивился, что в этом ледяном и темном аду он каким-то образом принял звонок именно от Птицына. Может ему наконец-то удалось придумать что-то стоящее.
– Что ты на сей раз удумал, придурок?! – завопил я вместо приветствия.
Телефон ойкнул нежным девчоночьим голосом, а потом почти прошептал:
– Дядя Сережа, не ругайтесь, пожалуйста, это Маша.
– Какого… Маша?
Машей звали восьмилетнюю дочь Птицына. Она была девочкой умной, но очень замкнутой, что, в общем, неудивительно, когда твой папаша полный придурок, а мать интересуется только собой любимой.
Маша общалась, насколько я знал, только с братом, друзей у нее не было. Свободное время она предпочитала проводить уткнувшись в книгу или играя со своим младшим братом Семеном, с которым у нее было всего два года разницы. Сёму она с раннего детства звала Семечкой. Такое странное имя появилось путем нехитрых манипуляций с уменьшительно-ласкательным Сёмочка.
Я никогда не входил в число тех, с кем она перебрасывалась хотя бы парой слов. Да что там, во время своих редких визитов к Птицыну я не удостаивался от нее даже короткого приветствия, поэтому очень удивился тому, что, выбирая из всех знакомых, она решила позвонить именно мне.
– Маша? – переспросил я, все еще не веря собственным ушам. – Это правда ты? У меня не галлюцинации?
– Да, дядя Сережа, это правда я. Пожалуйста, не отключайтесь! А то все кричат, что света нет, что никакие устройства работать не могут, пугаются и сбрасывают.
– Но света и правда нет, Маш…