посмотрел на приятелей, словно видел их впервые в жизни: – Жарко здесь, пацаны. Прямо, мля, как в парилке.
Павел обменялся с блондином удивленными взглядами. Никто из них не ощущал духоты, так как окна заведения были открыты и температура внутри бара была вполне комфортная.
– Пошли проветримся, – предложил Паша, вертя в руках зажигалку, но толстяк пьяно замотал головой:
– Не. Мутит меня. Я лучше посижу, и все пройдет.
Бывший зэк пожал плечами.
– Ну, как знаешь, – не стал настаивать он.
Сергей хрипло вздохнул. Спина взмокла настолько, что футболку можно было выжимать, под мышками образовались громадные полукружья пота.
Ему становилось все хуже и хуже. Шею, казалось, сдавливала невидимая петля, намертво вгрызаясь в кожу, и с каждой минутой она затягивалась только туже. Сердце учащенно колотилось, словно игла в швейной машинке, и Сергею чудилось, что с каждым стуком этот трепыхающийся гребаный мешочек с трубочками внутри его распылял по его измученному телу серную кислоту, которая заживо разъедала его изнутри.
Моргая, он посмотрел на свои пухлые руки. Ему показалось, что вены вспучились, медленно извиваясь, как толстые ленивые черви. Кисти горели, как если бы под кожу напихали тлеющих углей.
«Еперный театр, – подумал он, ловя языком едкую каплю пота, шлепнувшуюся с носа. – Там внутри не кровь, а ядреная срань, как в вулкане…»
Липкая духота нависала со всех сторон ноздревато-гадостной пеной, сводя с ума. Хотелось сорвать с себя одежду и остаться совершенно голым, но краем воспаленного сознания Сергей понимал, что и это не спасет.
«Впиться в кожу ногтями… содрать ее до мяса, добраться до чертового зуда…»
Толстяк испугался своих мыслей и туманно посмотрел на мизинец. Там, где краснела едва заметная ссадина. Багровая точка внезапно расцвела ярко-алой розой.
Сергей потрясенно разинул рот. На его глазах распускающая лепестки роза постепенно преображалась в тусклый гноящийся глаз. И этот глаз подмигнул остолбеневшему парню, роняя на пол вязкие кляксы гноя. От гадостного клейстера курились струйки тошнотворной вони.
– Твою мать! – заорал он, вскакивая с места. – Б… дь!!!
Сергей остервенело стиснул пальцы в кулаки. Он тяжело дышал, с присвистом, пытаясь привести свои мысли в порядок. Но какой там, в задницу, порядок, когда из собственного мизинца на тебя таращится чей-то выпученный глаз, слезящийся липкой дрянью?!
Левой рукой молодой человек случайно задел кружку с остатками выдохшегося пива, и та, совершив неуклюжий кульбит, полетела на пол. Послышался звон стекла.
– Серега? Серега, ты чего?!
Он поднял трясущуюся голову. Приятели с тревогой смотрели на него, Паша даже вынул сигарету из щербатого рта. Немногочисленные посетители бара тоже удивленно повернули головы в его сторону.
– Херово мне, пацаны, – прохрипел Сергей. Он медленно опустил глаза и, глубоко вздохнув, разжал пальцы.
Никаких роз и чертовых глаз. На ладонях – белые вмятины-полумесяцы