доверяю ее водительству. Радовалась, что детки и сама Порумочка поправились. Выписала еще мускус, но сейчас еще не имею ответа. Если придет, вышлю еще. Шлю мою нежность и ласку.
Родные мои, берегите друг друга, помните, что нет у Вас никого ближе тех, с кем Вас свела судьба. И кто знает, не должен ли Рамо искупить нечто из прошлого по отношению к тем сотрудникам, против которых он иногда возмущается? Чуткость духа должна бы подсказать, что искупление должно совершиться, и если не в этой жизни, то в следующей, и уже в более трудных условиях. Родная моя Модрочка, ведь говорю все это, но[29] так хочется видеть ее счастливую и преображенную. Теплота сердца когда-то была тем качеством, которое я так ценила в моей Модр[очке]. Будем проявлять во всем честность и правдивость, и победа будет за нами[30].
Почему Просидингсы[31] так запоздали? Скоро нужность их почти иссякнет. Жаль, что мы никак не можем уловить сроки. Сколько возможностей просыпаются из-за такого постоянного замедления! Все замедления от земли, мы же от огня, и все действия наши должны следовать ритму огненному. Так будем огненными и усвоим ритм акселерандо[32]. Модр[очка], пусть Гал[ахад] очень думает о Ко[оперативе]. Осуществлением его он действительно многое искупит.
На вопрос Модр[очки] о том, как должен Ник[одим] говорить о Фавер[33] и Мовер, относительно Фавера я уже указывала, как говорить. Относительно же Мовер может ответить на вопросы, если будут таковые, как сердце подскажет.
Прошу передать мис[сис] К[эмпбелл], что я получила ее официальное письмо с несколькими запросами в связи с журналом Асеева[34], на которые мы ответим в минутсах[35], тем более что на два ее вопроса уже давно было отвечено в «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]»[36] минутсах.
Шлю Вам, родные, мое устремление к напряжению всех сил, чтобы продержаться, ибо лучшие времена идут, Великая Заря уже подымается.
Сказано – Новый Год и Новые Победы! Положим начало новому осознанию Сотрудничества.
Сердцем и духом с Вами,
2. Е. И. Рерих – Г. Г. Шкляверу
2 января 1935 г.
Новый Год, Новые Победы!
Дорогой Георгий Гаврилович, получила Ваше письмо от 16 дек[абря]. Известие о смерти сына Михаила Александровича потрясло нас до глубины души. Не знаю даже, как выразить ему и семье его все мое соболезнование, ибо все слова бледны перед таким горем. Если увидите его, передайте ему, насколько сердце мое посылает ему и семье его мысли утешения и силы перенести этот удар. Такое счастье, что он не одинок, что окружен прекрасной семьей!
Теперь о делах. К[арл] Ив[анович] Ст[урэ] уже писал мне, что на ратификацию Пакта будет изъявлено согласие трех Прибалт[ийских] государств. Также и д-р Ас[еев] сообщает, что в Болгарии образовался Комитет по продвиж[ению] Пакта во главе с полковн[иком] Никифоровым, Предс[едателем] Болг[арского] Кассационн[ого] Суда. Комитет