тебя никто.
Давясь тоской
и времени дичась,
спешу к себе – в тебя гляжу устало.
У церкви ли, в дому – различий мало:
единая у всех живущих связь.
Чем дальше в годы – тем сильней тоска,
тем проще ощущение от бездны,
куда исчезли горы и века,
исчезнешь ты, а после
я исчезну.
Другу
1. «Нынче простимся… Хватит писать стихи…»
Нынче простимся… Хватит писать стихи,
жизнь превращая в гнусный, тоскливый бред.
Только прошу: не трогай моей руки.
Не задевай – ты слышишь – моих побед.
Больно, когда в переулках твоих бредя,
если и встретимся, взгляды опустим вниз.
Все потому, что лишь другом люблю тебя,
не исполняя твой замысел, твой каприз.
Все понимаю… Нынче уже без слов.
Мир Дон-Жуана… Дружба – постылый бред.
Холодно стало от редких твоих звонков.
И тяжело – от нещадных твоих побед.
Если и встретимся, взгляды опустим вниз…
В тех переулках церковь, да без креста.
Вот и остался в прошлом мой тихий принц.
Вот и настала полная пустота.
2. «Мне легче думать, если друг не прав…»
Мне легче думать,
если друг не прав,
что с ним теперь
неладное случилось:
душа иссякла —
сердце притомилось,
почти безмолвным
и пустынным
став
от быта,
от иных досужих дел.
Мне больно,
если друг мой поглядел
холодным взглядом,
будто он привык,
что вечно легок и течет родник
нам отведенных небом лет и дней.
Мне тяжело от сонных тех огней,
которые горят в моем окне;
горят всю ночь,
не помня обо мне.
Пускай кричат: «Он груб, он зол, он сер!..
Он ничего по жизни не успел!..»
Я буду верить из последних сил:
в его пути всего лишь остановка —
устал, присел, задумался неловко,
но он себя до срока не сносил.
И пусть он ошибается теперь!
Пусть сплетничает, лжет, глядит жестоко…
Но вновь придет – ему открою дверь!
Мне без него темно…
Мне – одиноко!
3. «Тише, друг мой, пожалуйста, тише…»
Тише, друг мой, пожалуйста, тише…
Белая заводь снега плывет с твоих век.
Ты – человек, который стремительней дышит,
чем завещал наш неоном окрашенный век.
Знаешь, когда бы меня в небеса воззвали,
лишь об усталых смогла бы Его просить!
Друг