и тревоги. Потому и хочется назад, в несвободу, где была определенность, хотя бы выраженная гастрономической константой. Зачем надо идти куда-то вперед, если позади осталась страна, где давали рыбу с чесноком? Зачем искать лучшее? Израильский народ становится бабой из сказки о золотой рыбке, которая требовала все больше и больше для себя, а ведь начала с простого корыта…
Здесь важна одна деталь: Моисей вовсе не является революционером, который решил освободить свой народ от гнета и построить новый лучший мир в стране обетованной. Он не организовывал партию борьбы за права угнетенного класса рабов, но он выполнял волю Божию. Это говорит о том, что Богу не нужны рабы – вот открытие, которое сделал Моисей.
Бог пообещал страну обетованную избранному народу Своему не просто как свободную площадку, где продукты растут в изобилии, но как некое приданое, которое получает в браке молодая семья. Важно вот что: невеста не могла быть рабыней. Здесь работал закон древнего права, принятого тогда в мире: только свободный имел право на заключение брака, причем с другим свободным человеком.
Вся история Ветхого Завета – это история избрания невесты и попытка ее, невесту, сохранить в чистоте. Не случайно самая красивая книга о возлюбленной – Книга Песни песней – по иудейской традиции читается на пасху, на праздник исхода иудейского народа из Египта.
Кровь раба – вещь очень трудно изживаемая. Не случайно в 90-е годы в постсоветском пространстве были так популярны слова Чехова о том, что рабскую кровь следует выдавливать по капле. Я приведу полностью эту пространную цитату из его письма к А. С. Суворину: «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и Богу, и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, – напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая…»[3]
В этом высказывании есть противоречие, которое не так просто заметить с первого прочтения. А именно, остается вопрос: ведь если молодой человек раб и по природе, и по обстоятельствам – в чем же главная причина его рабского состояния? В том ли, что он родился в рабстве (как сын крепостного, а не как дворянин), или поскольку он был воспитан как раб – на чинопочитании, «на целовании поповских рук и поклонении чужим мыслям»?
Для Чехова, равно как и для Толстого, как для многих людей того времени, рабство – скорее вопрос воспитания. Они, исповедующие идеи века Просвещения, были уверены, что если человека научить быть свободным,