как сочувствие? Жалость? Сострадание?
Илья злобно улыбнулся:
– С точки зрения закона, ты преступница. Я читал Уголовный кодекс.
– Не вся наша жизнь укладывается в рамки законов, – философски изрекла Наталья.
– Наверное. Но…
Илья замялся, словно растерявшись.
– Что «но»?
– Ты… ты ведь слышала. Ну, в чем меня обвиняют.
Слова падали, словно капли раскаленного олова, оставляя за собой дымящиеся струйки пара.
Наталья сощурилась.
– А ты правда насиловал этих несчастных старушек, а потом расчленял их? – вполголоса поинтересовалась она.
Труднов отвел взор, уголки его рта безвольно опустились.
– Так говорят, – с усилием проговорил он.
– Что говорят?
Темные глаза уголовника на мгновенье вспыхнули уже знакомым Наталье блеском. Нехорошим блеском. Так хищно блестят зазубренные острия «розочки», которая через секунду готова погрузиться в горло обидчика.
– Я не хочу обсуждать это сейчас, – отрезал он, и старуха решила отстать с расспросами.
– Ладно. Я дам тебе кое-какую одежду. У меня кое-что осталось из неприкосновенного запаса… – промолвила она. – Снимай свое рванье. Не бойся, я его сожгу. А заодно посмотрю твою рану. Ты лоб-то не лапай грязными руками! Не волнуйся, там просто царапина.
– Хрена себе, царапина, – проворчал Илья. – Хлещет, как из свиньи.
– Ты еще не видел, что такое настоящее кровотечение. К тому же раны на голове всегда сильно кровоточат.
– А если эти шакалы вернутся?
– Не вернутся. Тем более скоро стемнеет, – уверенно заявила Наталья. После небольшой паузы она прибавила уже серьезней:
– А если вернутся, нас убьют.
И хотя после побега Илья где-то на уровне подсознания готовился к подобному сценарию, от слов старухи его спину будто бы обожгло мертвым холодом.
Спустя сорок минут беглец сидел на деревянном ящике. Его рана была тщательно обработана и перевязана полосками из остатков относительно чистой простыни. На нем были выцветшие, но опрятные брюки и слегка мятая рубаха в мелкую клетку. На голове красовалась серая кепка с истрепанным козырьком.
– А говорила, что только вода есть.
– Я хранила эти вещи много лет. Они принадлежали моему мужу, – рассеянно сообщила Наталья. Она все чаще поглядывала в окно, сжимая и разжимая кулаки.
Смеркалось.
«Пора бы уже приступить к делу…» – озабоченно подумала старуха.
– Что с твоим мужем? – осведомился Илья.
– Умер, – коротко ответила она.
Он не стал уточнять подробности. Откровенно говоря, плевать он хотел на покойного супруга этой скукоженной замухрышки, как, собственно, на нее саму с этим хнычущим дурачком в коляске, с ног до головы усыпанным опилками. Но где-то глубоко внутри теплилось странное чувство, доселе ему незнакомое, нечто граничащее с благодарностью к этой оборванной нищенке.
Ведь несмотря ни на что, Наталья его спасла. Действительно спасла.
«Вот