дереву, оставляя на голодную смерть, а детей бросают в корзине у её ног…
– Жёстоко.
– Это разве не считается убийством, – спросил Шеннон, рассматривавший двух почти одинаковых юношей.
– Нет. Существует особый ритуал очищения, о котором оповещают заранее все окрестные сензалы.
– А что церковь? Куда она смотрит? – спросил корсиканец, котором утоже надоела эта история. Он демонстративно стал наматывать ремень на руку, готовясь достать свой нож.
– Немало десятелитей миссионеры отправляются в леса, пытаясь спасти жертв этого дикого суеверия.
– Так их спасли миссионеры, – загремел Земмлер. – Хоть одно хорошее дело сделали.
– Не так всё просто. Сензал никогда не примет их обратно, а над их матерью висит проклятие деревни.
– То ест её могут попытаться убить?
– Да, особенно в том случае, если род испытывает серьёзные проблемы. Поэтому близнецов, как правило, содержат в приюте, а мать отправляют подальше от родных мест.
– Печальная история, – скорчил рожу Земмлер.– Однако я проголодался.
– Сейчас Вас отведут в наверх. Там есть отдельное помещение.
– Эй, Жорж, отведи гостей наверх.
Следуя за ним, наёмники поднялись наверх и оказались в небольшом зале, заставленном темной и изящно изукрашенной резными узорами викторианской мебелью. Она живо контрастировала с пустотой нижнего зала бара. Жорж рассадил гостей за двумя столиками, на одном из которых стоял антикварный телефонный аппарат, инкрустированный слоновой костью.
– Отсюда можно звонить, мсье, – важно произнёс он и удалился. Тут в комнату вошёл Фредди. Он принёс мартини и разложил перед всеми меню. Пока Шеннон его изучал, все молчали. Земмлер и Лангаротти уже имели представление о местной кухне, Барти и Патрик пялились по сторонам – они впервые оказались в подобной обстановке. Кот поднял взгляд на своих товарищей и подбодрил их:
– Привыкайте! – чернокожие благодарно посмотрели на него.
– Берите пиво и говядину, – подсказал им Земмлер. – Не ошибётесь!
Среди европейцев, живущих и работающих в Африке еще с колониальных времен, было распространено великое множество расистских предубеждений. На этой почве выросли целые теории. Шеннон придерживался одной из них, считая, что существует разница между складом мышления белых и негров. Суть теории состояла в том, что европейцам присущ аналитический, склонный к систематизации и абстракциям склад ума, тогда как негры живут образами и с особой полнотой проявляет себя в сфере искусств и на войне. Поэтому он был твёрдо убеждён, что его чернокожие соратники будут хорошими солдатами только тогда, когда ими будет руководить компетентный белый офицер. Эту мысль ему впервые подал Штайнер во время войны в Биафре. Личный опыт Кота будто бы подтверждал это, и он старался привить эту мысль своим компаньонам. С удовольствием жуя хорошо прожаренный антрекот, истинный вождь революции в Зангаро исподволь наблюдал за своими коллегами.
– Фредди, принеси-ка нам что-нибудь покрепче мартини, –