у Гвен с языка прежде, чем она успела хорошенько подумать. Подобную дерзость она могла бы сказать своим сестрам, единственным людям в мире, с которыми могла быть самой собой, не страшась взаимных обвинений. Бьянка, Талия и Кайя понимали ее, любили и сделали бы все, чтобы защитить.
Однако Страйдер не обиделся, напротив, слова Гвен позабавили его. Он разразился смехом.
– Ну, что-то вроде того, хотя Сабин, Рейес и Парис предпочитают думать, будто подхватывают вирус всякий раз, когда куда-то переносятся.
Близнецы Бьянка и Кайя вели себя точно так же. Они скорее поверят в то, что их поразила болезнь, чем признают свою ограниченность хоть в чем-то. Талия, холодная как лед и крепкая как сталь, просто ни на что не реагировала.
Веселье Страйдера постепенно утихло, он внимательно оглядел Гвен с ног до головы.
– А знаешь, ты совсем не такая, как я представлял.
Держи себя в руках. Не шевелись.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… а ты не обидишься?
…И не превратишься ли случайно в чудовище? Это он имел в виду? Кажется, он боялся ее темной половины так же сильно, как и она сама.
– Нет.
Может быть.
Он пристально смотрел на нее, словно раздумывал, стоит ли доверять ее словам. Наконец кивнул:
– Кажется, я уже говорил это раньше. Судя по тому немногому, что я знаю, гарпии – отвратительные создания с безобразными лицами, острыми клювами и вообще наполовину птицы. Они злобные и безжалостные. Ты… ты совсем не такая.
Как, неужели он уже успел забыть, что она сделала с Крисом?
Гвен взглянула на Сабина, мирно дремавшего в кресле. Его дыхание было глубоким, до нее донесся аромат лимона и мяты. Разве он не говорил Страйдеру, что не все легенды правдивы?
– У нас дурная репутация, вот и все.
– Нет, дело не только в этом.
Да, не только. Но она не может рассказать ему все.
Ее сестрам повезло, у них были отцы-оборотни. Отец Талии умел превращаться в змею, отцом близнецов был феникс. А вот ее отец был ангелом, но ей не разрешали говорить об этом. Никогда. Ангелы были слишком чисты, слишком хороши для ее племени, к тому же у Гвен было много недостатков. Как всегда, при мысли об отце ее сердце болезненно сжалось.
У гарпий сложилось матриархальное общество, отцам позволено было видеться с детьми, если они того желали. Отцы ее сестер были частью их жизни. Отца Гвен лишили этой возможности. Мать запретила ему встречаться с дочерью. Она рассказала Гвен об отце только затем, чтобы предостеречь: если она не будет осторожна, станет совсем как папенька, высокоморальной личностью, неспособной даже пищу украсть, неспособной солгать, пекущейся о других больше, чем о себе. Но и после того, как Табита сняла с себя всякую ответственность за дочь, сочтя ее безнадежной, отец не предпринял ни единой попытки увидеться с Гвен. Да знает ли он вообще о ее существовании? Тоска о несбывшемся больно кольнула в сердце.
Всю свою жизнь она мечтала о том, как в один прекрасный день отец, преодолев все преграды, придет к ней, крепко обнимет и унесет далеко-далеко. Она мечтала о его любви и