делу Эльвара уже из УВД теребят. Требуют результат.
– И как мы эту связь устанавливать будем? – спросил я.
– Элементарно! – Мина откинулся на спинку стула. – Устроим шмон в «Джонатане».
– Что мы искать будем? – не унимался я.
– Эх, Добрынин! – рассмеялся Мина. – Это тебе не цитатами из Корана сыпать. Тут думать надо. Мы ни чего искать не будем. Этим займётся ОБХСС,11 а ты и Анискин поедете с мешочниками12 и будете шнырять по овощной базе как мыши, в поисках результата.
– Какого результата? – уныло спросил Анискин.
– «Ищите и обрящите», – иезуитски ухмыльнулся Мина. – А не найдёте… Сегодня у нас третье, так?
– Ну, – чувствуя недоброе, протянул Анискин.
– Не будет результата, Добрынин и Анискин, будут дежурить пятого октября.
– За что?! – взалкали мы хором как мученики из города Гоморры.
Пятое октября – день уголовного розыска. Нет ничего хуже, оказаться дежурным в этот день. Все празднуют, а ты работаешь.
Давать указания типа, ищи то, не знаю что, легко. Вот выполнять трудно! Часа полтора мы с Анискиным неприкаянно бродили по территории овощной базы, а всё без толку. В отчаянии я поднялся в контору, что бы позвонить Минвалиеву. Хотел сказать, что ничего мы здесь не найдём, но Мины на месте не оказалось.
В конторе сидела толстая тётка лет пятидесяти и шелестела ведомостями. Она искоса поглядывала на меня, пока я накручивал телефонный диск.
– И вправду говорят, что милиция всякой ерундой занимается, вместо дела, – сказала дама, словно разговаривая сама с собой.
– Это вы про сегодняшнюю проверку? – поинтересовался я.
– А хоть бы и так! – с вызовом ответила та.
– Данный вопрос к моему начальству, – ответил я, положив телефонную трубку. – А чем, по-вашему, нам надо заниматься?
– А он не знает! – зло сказала моя собеседница. – Хулиганы совсем распоясались! Нашего замдиректора у дома чуть не до смерти избили, а один даже сюда повадился, и тут хулиганил.
– И что ему надо было?
– А это вы у него спросите, – усмехнулась тётка. – Вы же у нас милиция.
– Обязательно, – кивну я. – Если вы мне расскажите обо всём по порядку.
– Только я ничего подписывать не буду, – быстро ответила тётка.
– А я ничего писать и не собираюсь. Беседа наша носит строго конфиденциальный характер. Так что не бойтесь, о ней никто не узнает.
С минуту поколебавшись, тётка начала рассказывать:
– Двадцать пятого сентября это было. Засиделась я с квартальным отчётом. В конторе уже никого не было, кроме Дамира Гилязовича.
У меня забилось сердце – Хуснутдинов! Но вида я не подал, а лишь равнодушно спросил:
– А кто это?
– Наш заместитель директора. Ну, так вот. Он в своём кабинете сидит, а я у себя. И тут вижу, парень какой-то в кабинет к Дамир Гилязовичу проскользнул. Я своим делом занята, мало ли кто здесь ходит. Но парень стал громко орать: