которые распаляли его чувства, – «Я царь, а не сопливый мальчишка! Эти жалкие глупцы пожалеют… Сам Север пожалеет о своих словах! Они увидят, каким царем я могу быть!»
Буран ходил по комнате все быстрей, все сильнее он злился. Его обступала тишина, шаги нового царя звонко отдавались в пространстве. Лицо Бурана искажалось в злобной гримасе и, наконец, он взорвался. В ушах его зазвенело безмолвие окружающего мира, кровь гулко пульсировала в голове. Бурану хотелось биться, сражаться, не терпелось применить силу, чтобы наказать призрачного врага, оскорбившего его. Он, словно ураган, пронесся по комнате, сбросил все со стола, превратил его в щепки, перевернул все вверх дном. Буран с силой ударил кулаком об стену, белая пыль вылетела из треснувшего камня, на который царь облокотился, обессилев. Он выпустил весь свой гнев, разворотив комнату, теперь тяжело дыша.
Тем временем Гесна все говорила с отцом в тишине тронного зала, сидя на полу.
– Солнцу все хуже. Он уже почти не разговаривает, отец. Нужно что-то сделать, пока он совсем не растаял.
– Знаешь, Гесна, я вижу, как мой младший сын медленно умирает. Ему плохо здесь, Север – не его дом, – тихо говорил Мороз, – Мне кажется, ему следует уехать… на Юг.
– На Юг? Так далеко? Я не переживу разлуки, – покачала головой царевна.
– Его жизнь важнее, чем твои чувства, Гесна.
– Буран не отпустит его.
– Буран благоразумен. Предложи ему установить с Югом дипломатические связи и послать для этой миссии Солнце. Он согласится… Он знает, что государству нужны союзники. Особенно с южной магией…
– Ты прав, – сказала Гесна и поднялась, – Мне нужно поговорить с Бураном.
Царевна покинула тронный зал, а Мороз остался в одиночестве, став частью замершего воздуха.
Девушка долго шла по коридорам, дольше, чем требовалось. Она боялась говорить со старшим братом о Солнце, боялась смотреть в его глаза. Царевна знала: что бы Буран ни сказал, ни сделал – это не принесет ей счастья. Она не хотела терять Солнце, не хотела отпускать его, но боялась, что тот умрет быстрее, чем погибнет государство под правлением Бурана.
«Как эгоистично с моей стороны, – думала она, замедляя шаг у дверей покоев старшего брата, – Но я ничего не могу с собой поделать…»
Царевна легонько постучалась в массивную деревянную дверь, боясь, что она откроется. Ей было холодно здесь, в одиночестве, она не знала, как поведет себя брат. Вокруг тени давили пространство, и это была страшная ночь.
Буран резко открыл дверь, и Гесна увидела его, будто совсем обезумевшего. Его растрепанные черные волосы прядями спускались на потный лоб, он тяжело дышал, у него тряслись руки. Но в глазах царевна увидела горделивую боль и отчаянную грусть, схватившую душу Бурана, заковавшую ее в тяжелые кандалы.
– Мой царь, – поклонилась девушка, – Я пришла к вам с просьбой.
Буран вышел из комнаты в коридор, прикрыв за собой дверь.
– Я слушаю, – вымолвил он.
– Я слышала о великой южной магии, что