Таня…
Вот тут я испытал неловкость, уже протянув руку. Я подумал, что это парень, причем весьма юный. Еще удивился, чего Настя какого-то мальца выбрала.
– Ага, Таня, круто, – делать было нечего, рука протянута, идиотская физиономия состроена. Впрочем, она, кажется, не обиделась.
– А мне тогда руку пожать? – запротестовала Маша.
– Конечно, прошу прощения, – я улыбнулся, и с этим последним рукопожатием конфликт был исчерпан.
Я расспросил Полину о том, что еще надо было доделать, и рассадив гостей вокруг стола выдал каждому по заданию. Трудовую идиллию прервали вошедшие Аня с уже распутанным Хиро.
– Вот так к нам в гости ходить. В комнате связанные иностранцы, на кухне подпольный цех по нарезке салатиков с использованием рабского труда.
Все посмеялись, Анюта взяла командование на себя, и мы с Александром понесли стол в комнату, следом за нами остальные несли посуду, столовые приборы и еду. Когда все было расставлено, и все наконец уселись, Хиро достал из рюкзака бутылку, объясняя, что это обязательная к распитию настойка, которую гнала его бабушка. По крайней мере, я понял все именно так. Налили даже Поле, не смотря на все протесты. Я лично уговорил ее на половину рюмки, и ничуть не больше. Саке, или как бы ни называлась эта жидкость, было неплохо на вкус, и не ударяло в голову, позволяя постепенно и не сильно захмелеть. Нас было много, и напиться шансов не было никаких. Всем кроме Полины досталось по две стопки, на этом бутыль иссякла. Приятно расслабленные мы вели какой-то странный философский диалог на трех языках одновременно, внезапно переключаясь с одного на другой. Все бы ничего, но тема зашла о любви, и на меня накатила необъяснимая тоска. Каждый из присутствующих смотрел на свою половину, не беря в расчет непарных меня и Полину. Мы оба внимательно изучали содержимое своих тарелок и узор на вилках. Меня спас телефонный звонок, друг пришел за своей машиной, и я вышел, чтобы отдать ему ключи. Чтобы как-то избавится от накатившего ощущения, обратно я вернулся не сразу, а зашел на кухню, открыл настежь окно, и посмотрел в октябрьский темный вечер. Сразу повеяло холодом, что я даже вздрогнул. Мой взгляд уперся в уличный фонарь. Мне тогда показалось, что мы с ним очень похожи. Интересное последствие распития японской бражки. Впервые за долгое время я машинально потянулся к кольцу, которого на мне уже год как не было. Раньше я бы погладил его, и пообещал, что-нибудь вроде «мы обязательно найдем Ее». Почему-то именно в такие моменты отчаянней всего хочется верить в то, что где-то там и для тебя горит теплый свет посреди холода и темноты.
– Чего грустишь? – донесся до меня голос дочери.
– А, это от того, что выпил, наверно, – я неловко улыбнулся.
– Да, говорят, бывает такое с непривычки к этому напитку.
– А ты чего здесь?
– За тобой вышла, чего, думаю, ты там один? Наверняка, загрустил.
Мы обнялись и просто так стояли с минуту у открытого окна. Я подумал, что хорошо, что я не фонарь. С фонарем вряд ли кто-то станет обниматься.
– Ну,