почему я предпочитаю морали науку? Что есть, то есть. Что возможно будет, то возможно будет. Ему позволили лежать в этой постели, не двигаясь, пока под тяжестью его собственного тела у него не образовались язвы, они воспалились, и мухи стали откладывать в них личинки, а теперь эта инфекция дошла до костей. Он приговорен, Уилл Генри, надежды на выздоровление нет.
– Тогда почему вы не можете?.. – прошептал я.
– Потому что я не понимаю, что движет мной. Я сам себе не доверяю. Я не знаю, чьи руки держали бы подушку – его… или мои.
Он резко поднялся и подтолкнул меня тоже вставать.
– Идем, Уилл Генри. У нас осталось здесь лишь одно небольшое дело. И касаться оно будет возмещения ущерба. Действительно, откуда столько мух! Личинки, пожирающие тело Варнера, черви сомнения и вины, пожиравшие душу моего отца. Есть такие монстры, как Антропофаги, но есть еще и монстры другого порядка. Так было, Уилл Генри, и так будет.
Он стремительно пошел по коридору, не оборачиваясь. Я поспешил следом за ним, испытывая облегчение при мысли, что наше пребывание здесь подошло к концу. Мы прошли по длинному коридору, в котором даже в этот поздний час раздавались крики, жалобы и призывы приговоренных к заключению здесь «гостей». Мы спустились по узкой скрипучей лестнице на первый этаж, где ждала суровая миссис Браттон, и на ее крючковатом, как у ведьмы, носу было пятно белой пудры. С момента нашей последней встречи она нацепила передник и страдальческую, неестественную улыбку.
– Ваше посещение больного завершено, Доктор? – спросила она.
– Нет, – бросил Уортроп, – а вот жизнь больного уже почти завершена. Где Доктор Старр?
– Доктор Старр закончил на сегодня, – сухо ответила она, подлаживаясь под его тон. – Уже слишком поздно.
Монстролог глухо рассмеялся горьким смехом:
– Вне всякого сомнения, моя дорогая! Что у вас есть из обезболивающего?
На ее лице появилось хмурое недовольное выражение, гораздо более естественное, чем улыбка:
– Обезболивающего, Доктор?
– Опий… или морфий, если есть.
Она покачала головой:
– У нас есть аспирин. А если пациент совсем плох, доктор позволяет дать ему глоток виски.
– В нашем случае не поможет ни то, ни другое, – сказал Уортроп.
– Он плохо себя чувствует? – поинтересовалась она безо всякого выражения на лице. – Мне он не жаловался.
– Он не доживет до утра, – сказал Доктор, и лицо его вспыхнуло. Ему потребовалось все его мужество и самоконтроль, чтобы не схватить старуху за тощее горло и не свернуть шею. – Принесите виски.
– Я не могу без разрешения доктора, – протестующе воскликнула она. – А он отдал ясный приказ не беспокоить его.
– Я даю вам разрешение «побеспокоить» его, миссис Браттон, – прорычал Уортроп. – В противном случае я привезу городскую полицию, чтобы дать вам разрешение.
Он развернулся на каблуках и зашагал прочь к лестнице. Сердце у меня упало. Этому ночному посещению