связанным с описанной системой стимулов.
В широком смысле под это решение подпадает и добропорядочное поведение граждан крупных сообществ. Здесь подчинение правилам может рассматриваться как проявление сотрудничества людей не столько между собой, сколько между ними и тем агентом, который эти правила установил, заинтересован в их соблюдении и может наказать за их нарушение. В результате безличные правовые отношения между гражданами оказываются выражением отношений между ними как подданными и государством. И ориентация на долгосрочные отношения, при которых выгоднее дружить, чем враждовать, здесь обнаруживает ту же логику, что и в локальных группах. Если рассуждать от противного, человеку легче совершить преступление против государства, отношения с которым он планирует прервать (скажем, путем эмиграции).
Ипостаси «экономического человека» в разных социально-экономических контекстах
Теорема Коуза – один из основных принципов современной экономики – предполагает взгляд на мир глазами Панглосса: наш мир – наилучший из возможных, поскольку, если есть возможность улучшения, будь то в экономической или политической сфере, она будет использована посредством добровольных сделок. Почему же тогда многие очевидные несовершенства мира сохраняются длительное время? Олсон отвечает, что помимо самовыполняющихся сделок, существуют сделки, требующие третьей стороны. Существует целая сфера жизни, связанная с грабежом, а не обменом, и несовершенство мира связано с несовершенной адаптацией к этой стороне. Сделкам всегда мешает альтернатива в виде грабежа [Olson, 2000].
«Экономический человек» может выступать в различных ипостасях, например, как человек «традиционный» и «современный»: первый заботится о сохранении своей жизни, а второй – о ее качестве, характер же этих «забот» зависит от «институциональных условий», определяющих доступность средств существования и возможность применения силы. Еще одна разновидность самовыражений «экономического человека» – при условии обладания силой он может выступать также в качестве бандита «кочующего» и «оседлого» [McGuire, Olson, 1996]. В полном соответствии с основной идеей дилеммы заключенного, бандит в этой модели ведет себя со своими жертвами в зависимости от ожидаемой длительности их отношений. Кочующий бандит извлекает полную выгоду из возможности краткосрочного грабежа, предоставляемой ему его силовым преимуществом над жертвой, которая, окажись сильнее она, повела бы себя точно так же по отношению к нему. Это хищник, действующий по принципам «войны всех против всех», поскольку не рассчитывает на будущие выгоды от текущего воздержания от насилия. Но если такие долгосрочные расчеты появляются, бандит становится оседлым. Его отношения с обираемыми приобретают характер сотрудничества. Контракт между бандитом и обираемыми молено рассматривать как момент перехода от дикого состояния «войны всех против всех» к организованному обществу, но с той оговоркой, что в отличие от рыночной идиллии