остановить заводы, получить безработицу и перестать сеять хлеб!»
Евтушенко трогать не будем: он хлеба не сеет, его хлеб – стихи. Стихами увековечивается происходящее. Когда имеет смысл.
А что напор «грязи» в наши чистые помыслы вечен – так это всегдашняя расплата за магнетическую притягательность России.
И это тоже наш хлеб?
«Жалко хлеб… Был рассчитан на три дня», – думают близкие Александра Исаевича, принимая московского гостя в Рязани.
Ну, понятно: без Солженицына в своей хронике Караулову, конечно же, не обойтись. Но этот сюжет не так прост, он потребует еще долгих размышлений. В какой мере ненависть к сталинскому режиму бросила у автора «Гулага» тень на Россию как таковую. И в какой мере ушла эта тень из работы «Как нам обустроить Россию», с бесспорностями, что обустраивать надо «снизу», от «почвы», с учетом местных, провинциальных уровней… Но Солженицын у Караулова еще колеблется, возвращаться ли ему в Россию или оставаться в американском изгнании. Хлеб на три дня – это Александр Твардовский, то описание встречи приобретает отчасти и символический смысл. А.Т. не выходит из-за стола, боится, что у него бутылку отнимут. Если заснет, то здесь же, уронив голову на свои огромные руки. Александр Исаевич аккуратно подсовывает ему под голову располовиненную буханку черного. Хотел было подушку положить, но А.Т. что-то почувствовал, рыкнул и отбросил подушку в сторону… Таки лег…
Жалко хлеб. Был рассчитан на три дня», – прикидывает жена ближайшие закупки.
«Тоска по России – адская». Ненависть Александра Исаевича ко всему советскому неистребима. Вот и выбор. Как между хлебом и водкой…
Но прежде, чем женская душа решится на финальный выбор, вернемся в наш привычный ад.
«Интересно все-таки, – замечает Караулов. – В отличие от Горбачева Ельцин никогда не был лидером мирового уровня. Горбачев какое-то время – был. Горбачев по своей природе временщик. А Ельцин… Ельцин – царь».
Ну, понятно: избранный на срок президент – лицо по определению временное, он и держится в рамках, а царь – вне рамок: когда охота, пьет из двух бутылок разом и мочится, если приспело, где охота.
Успех зависит не от того, чего хочет тот или иной властитель, а от того, кого полуосознанно (или осознанно) стерпит у власти народ.
Народ – третья точка между двумя полюсами?
Третья точка – девочка, едущая в поезде без родителей.
«– Мамка шо ж… одну тебя пускает?
– Сирота я. Понял?
– Во-още, что ль, никого?
– Сирота! Мамка пьет…
– Та че же ты сирота, если мать есть?
– Пьет она, – сплюнула девчонка. – Нальешь?»
Никак нельзя без «нальешь».
Караулов пытается откреститься от этого наваждения:
«Такая страна будет пить все больше с каждым днем… С каждым годом… Но другой страны у нас нет. И уже никогда не будет… Что это такое: На 1/9 всей мировой суши страна сплошных алкоголиков?..»
Но девочка-то, теряющая родителей, еще не алкоголичка?