в себя Эля:
– Раечка, как самочувствие? Спину не тянет?
Рая хлопает глазами:
– Вчера тянуло немного, а с утра ничего…
Эля смотрит на часы:
– Хорошо, я не буду мешать, зайду через полчаса.
– Хорошо, Элла Михайловна.
Эля шагнула к двери.
– До свиданья, – сказала она, толкнув дверь, и услышала: – Ты знаешь, что Шура погиб?
Элю будто по затылку чем-то тяжелым стукнули, и она быстро повернулась к Нине.
– Знаю… – просипела она, не узнавая собственного голоса.
– Он служил на границе с Литвой – вся застава полегла в первые часы войны, – с надрывом произнесла Нина. – В первые часы… – Она опустила подбородок на грудь.
Сердце зашлось.
– Нина, это очень тяжело, не нужно… – Эля хватала ртом воздух. – Не нужно.
– Шурка тебя любил… – Нина снова подняла голову, по ее щекам катились слезы. – Господи, сколько всего было, а я помню, будто вчера, – ее голос дрожал, – будто вчера он ждал тебя, все шею тянул, выглядывал… – Она провела ладонью по одной щеке, по другой, тяжело вздохнула. – Я думала, кричать на тебя буду, ненавидеть… – Ее лицо искривилось от боли. – Нет… Все прошло…
Нина сунула руку за пазуху и медленным, тяжелым движением вынула оттуда серый измятый треугольный конверт.
– Это письмо от Шурки… тебе… – Она смотрела в пол. – В нем твое имя написано одиннадцать раз… На одном клочке, на одном маленьком клочке бумаги. – Ее щеки снова стали мокрыми. – Бери.
Эля не могла пошевелиться. Повисла гнетущая тишина. Первой ее нарушила Рая:
– Тетя Нина, отдайте доктору письмо.
Нина кивнула и поднялась.
– Бери. – Она подошла к Эле. – Если б Шурка не просил, я бы в жизни тебе его не отдала.
Эля не мигая смотрела на конверт.
– Бери…
Не дожидаясь, Нина сунула конверт в карман халата Эли. Эля посмотрела на карман, коснулась пальцами:
– Рая, я… я зайду позже.
– Хорошо, Элла Михайловна, – деревянным голосом промолвила Райка.
Эля вышла из флигеля, плотно прикрыв за собой дверь.
– А кто такой Шура? – спросила Рая через минуту.
– Ее первая любовь. – Нина опустила голову, снова вскинула и улыбнулась, глядя в окно. – Ну, расскажи, как ты себя чувствуешь?
С минуту Райка переваривала услышанное, а потом с воодушевлением принялась рассказывать, как она себя чувствует – агроном не рожала, ей всякое можно наплести.
Эля прочла письмо. Она читала его долго. Из-за слез. Они лились непрерывным потоком, а сердце так прихватило, что впору лечь и не шевелиться. И еще запах этого письма… Оно не могло сквозь годы донести до нее запах Шуры, никак не могло, но Эля чувствовала его вопреки здравому смыслу. Душа ныла от прочитанных слов, выведенных таким знакомым почерком, и оттого, что этот клочок бумаги держали руки, которые она так любила…