пепельница – олигарх посасывает вискарь и морщится, точно от неприятного запаха. Леон с Бенедиктом в недоумении перебирают ленты на венках.
ЛЕОН (читает). «От товарищей по работе», «Скорбим, помним, жди».
РОМАН АНДРЕЕВИЧ (нервно теребит косу на бороде). Вот сволочи!
БЕНЕДИКТ. Жестко. Рвать отсюда надо.
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Куда? (Вытаскивает из споррана таблетницу, достает разноцветные пилюли.)
БЕНЕДИКТ. Да хоть в Штаты.
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Они и там найдут.
БЕНЕДИКТ. Но чё-то ж надо делать?
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Всё уже сделали, что смогли. Если и сюда их руки дотянулись… (Запивает пилюли алкоголем.)
ЛЕОН. А вот еще. Ту би ор нот ту би… От бисексуалов каких-то… Дальше вообще непонятно…
БЕНЕДИКТ. Ну-ка дай. (Читает.) Везер тис ноблер ин зе минд ту суффер…
РОМАН АНДРЕЕВИЧ (автоматически поправляет). Mind to suffer.
БЕНЕДИКТ. Ага. Ту саффер. Зэ слингс анд арроус оф аутрагеоус фортуне… Абракадабра какая-то… Ор ту таке армс агаинст а си оф траблес… Блин! Язык сломать можно…
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Бень, ты в какой стране живешь? Это же Шекспир. Монолог Гамлета.
БЕНЕДИКТ. А он разве не на английском писал?
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. А это, по-твоему, какой язык?
БЕНЕДИКТ. Какой?
РОМАН АНДРЕЕВИЧ (членораздельно). Ан-глий-ский.
БЕНЕДИКТ. Да, бросьте. Я английский знаю, это не он.
РОМАН АНЕДРЕЕВИЧ. А какой тогда?
БЕНЕДИКТ. Ну, немецкий. Датский, может. Или даже финский какой-нибудь.
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Да нет, Беня, это – самый настоящий английский.
БЕНЕДИКТ. Бросьте, Роман Андреич, прикалываться. Где тут – sorry? Indeed? Где? Покажите.
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. А у тебя словарный запас из скольких слов?
БЕНЕДИКТ (обиженно). Достаточный. Если надо – объясню. (Бьет правым кулаком в левую ладонь.)
ЛЕОН (переворачивает ленту). Тут на обратной стороне перевод есть. (Читает как телеграмму.)
Быть или не быть зпт вот в чем вопрос тчк
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы зпт
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед тчк
РОМАН АНДРЕЕВИЧ (продолжает). Покончить с ними? Умереть. За-бы-ться! (Допивает виски, ставит пепельницу на гостиный стол.)
БЕНЕДИКТ. Ну вот, так гораздо понятней! Забыться. А то ноблеры всякие, траблесы.
РОМАН АНДРЕЕВИЧ (Леону). Там есть еще что?
ЛЕОН. Конверт какой-то. Вскрывать?
РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Покажи. (Берет конверт, рассматривает на свет.) Открытка какая-то. Некролог наверняка. Читай.
Леон вскрывает конверт. Достает открытку. Она оказывается музыкальной – с траурным маршем Шопена.
ЛЕОН (читает вслух). «Дорогой Роман Андреевич! Пусть не печалит вас музыка последнего пути! Пусть не смущают вас венки и ленты! Пусть не тревожат вас домовина и атласные подушки! Да, нет у вас Родины! Да, не имели вы семьи! Да, были вы гонимы и обесчещены! Но ваши боевые товарищи помнят вас! И каждый день, каждый час, которые вы