не возмущалась, не прекословила, послушно работала, не болтала, спрашивала лишь самое необходимое. На удивление, девочка полностью справлялась с заданием, хотя иногда находилась на кухне до глубокой ночи.
Всё это вызывало у видавшей виды, умудрённой опытом женщины крайнее изумление.
Прошло больше месяца, а Идре так ни разу и не пришлось применить к новой рабыне плеть.
Женщина начала присматриваться к девочке, исподтишка следить за ней. Однажды Идра заметила, как Юлия выбежала в сад и спряталась за кипарисом. Рабыня тихонько подкралась и услышала тонкий детский голос. Юлия молилась на финикийском.
Идра мгновенно узнала знакомый язык. На женщину нахлынули воспоминания. Это был язык её детства. Так разговаривали её родители, пока семья не разорилась и не попала в рабство за долги. Идра старалась расслышать каждое слово. Её интересовал не столько смысл, сколько позабытые, но такие родные звуки речи.
На следующий день вечером рабыня подозвала Юлию и спросила на латыни:
– Откуда ты родом?
– Из Карфагена.
– Как попала в Сирию?
– На наш город напали племена вандалов. Меня захватили в плен и продали Евсевию.
– Ты знаешь финикийский?
– Да, госпожа.
Идра наклонилась к самому уху девочки и тихо промолвила:
– Пойдем в сад, найдём укромное место, поговорим наедине.
Юлия послушно направилась за старой женщиной.
Остановившись около фонтана – статуи римского божества, льющего из кувшина воду, Идра перешла на финикийский:
– Я тоже родом из Северной Африки, из города Тагаст, он расположен недалеко от Карфагена.
– Да, знаю этот город. Несколько раз была там с родителями, – немного помолчав, девочка добавила, – Августин Аврелий тоже оттуда родом.
– Кто такой Августин Аврелий?
– Мои родители очень почитали его. Он богослов, христианин, много размышлял о Христе.
– Твои родители христиане?
– Да.
– И ты тоже?
– Да.
– Помню… помню это учение… В детстве я тоже ходила в Церковь, – Идра глубоко вздохнула, – но с тех пор, как попала в рабство, даже и не вспоминала о Христе… Да и мой прежний хозяин – отец Евсевия, не потерпел бы христианку у себя в доме. Но ты, Юлия, я вижу, сохраняешь веру и любовь к Богу.
– В Нём вся моя жизнь, – призналась девочка, – Идра, здесь все говорят на арамейском. Это язык Христа. Мне так хотелось бы знать его.
– Юля, я научу тебя… Но будем держать это в тайне. Мы не должны показывать наши хорошие отношения ради твоей безопасности. Здесь в доме это не поощряется. Да и Соломея при первой же возможности придумает что-нибудь, чтобы уничтожить тебя.
– Почему она так злится на меня, Идра? Ведь я же не сделала ей ничего плохого?
– Юлечка, ты не всё пока понимаешь… Она видит в тебе соперницу. И не успокоится, пока не сокрушит тебя.
– Идра, спасибо тебе за всё, – девочка