Родительский дом. Бэлла Темукуева

воспоминания, которое есть у каждого человека – воспоминания о родителях?

      Мой отец умер, когда я только выпускался из школы, а мать умерла спустя два года после его смерти. Из родных у меня остался только старший брат, который и остался жить в родительском доме. Мы были очень дружной семьей, хотя и жили бедно. Дядя по папиной стороне имел наркотическую зависимость, и деньги, которые зарабатывал отец, тратились на его лечение. Но он так и не вылечился и умер незадолго до смерти отца.

      Мы с братом не голодали, но детство у нас было тяжелым. Брат старше меня на пять лет. И как младший, я всегда донашивал его одежду, обувь, учебники. Он не отличался аккуратностью, поэтому мне самому приходилось выстирывать пятна, штопать дырки, клеить изношенную обувь. Одежду мать покупала у соседей, которые имели в подвале свой ткацкий цех. Отец работал на скотобойне, а поскольку мясо было дорогим, ему чаще всего приходилось приносить домой кости, из которых мама потом варила бульон.

      Годы шли, мы взрослели, нам с братом нужно было помогать родителям. Я загружал и разгружал мешки с мукой на заводе. Заработанные деньги, коих было немного, я старался отложить в сторонку. Ведь впереди меня ждали экзамены и выпускной. Я работал с шести вечера до полуночи, после чего я в обязательном порядке принимал душ в душевой, которую я смастерил сам же, и затем учил уроки. Я никогда не высыпался. Не знаю, как мне удавалось целый год спать по четыре часа в сутки и оставаться энергичным. Питался я в основном пирожками и чаем, но раз в неделю на вырученные деньги я всегда позволял себе что-то вкусненькое. Но это было только раз в неделю.

      Брат на тот момент уже учился на последнем курсе в колледже. Он учился на экономиста, полагая, что это очень престижная профессия. Нужно признать, что его унижала очень нищета. Он всем сердцем ненавидел дядю и все время говорил, что дядя должен был умереть еще до нашего рождения. По словам брата, именно он был виноват в нашем тяжелом детстве.

      По ночам брат подрабатывал сторожем, из-за чего пропускал частенько учебу. Но в колледже понимали наше бедственное положение и много раз шли навстречу. Однажды после работы я решил зайти к нему, узнать, как он поживает, поскольку виделись мы крайне редко. Я помню, как зашел к нему в будку, и не поверил своим глазам. Он крепко спал на полу возле кучи пивных банок. На столе лежала колода карт, что указывало на то, что он пил не один. В ту ночь я пробыл с ним там до утра. Ведь если бы со склада что-либо пропало, мой брат никогда бы не расплатился. Утром я понес его домой и бросил прямо под душ. Это было самое тяжкое зрелище, которое я когда-либо видел. Нет, самое ужасное было то, что он, как выяснилось, выпивал так каждый вечер.

      Это был самый тяжелый год в жизни нашей семьи. Отец умер: сердце не выдержало большой нагрузки. Я знал, что это скоро случится, поэтому был к этому готов. Часть накопленных денег я потратил на похороны и поминки, а часть оставил. На выпускной бал я не пошел. Брат после смерти отца начал пить еще больше. Я же посидел, поразмыслил и понял, что так дальше жить нельзя. «Работа не должна порабощать или убивать» – думал я и устроился продавцом в ларек одного китайского эмигранта. Хотя это был большой риск. Но на риск нужно идти, особенно, когда тебе нечего терять. А что мне оставалось терять? Ослиную работу за гроши? Я на все плюнул и пошел на этот риск. Должен признать, что именно тогда я и обнаружил в себе деловые и лидерские качества. Денег тогда было не много, но они, благодаря этим качествам, плыли к рукам. Но я был новичком в этом деле и понимал, что мне нужно многому учиться, несмотря на заложенные качества.

      Помню, как на несколько выручек, я затеял ремонт в нашей с братом комнате. Всего за сто рублей я купил обои, и собственноручно поклеил их. Я никогда не понимал, почему мои родители этого не делали. Мысленно я, будучи еще ребенком, подсчитывал, что если бы они откладывали по десять или двадцать рублей ежемесячно, то обои можно было бы купить уже менее через год или менее через полгода. Но они почему-то этого не делали и ободранные стены для нас были чем-то привычным. Еще я помню, что когда я задавал матери вопрос, почему мы так бедно живем, она отвечала, что на «все воля божья».

      Мать умерла совсем внезапно, и ее я тоже похоронил сам без помощи брата. Я продолжал работать у эмигранта. Я был доволен работой, которую он мне дал, а он был доволен мной и тем, что я эту работу выполняю. Когда ему захотелось уехать на родину в Китай, он предложил мне поехать с ним. Тогда на дворе стояли девяностые годы, и любой вопрос можно было «решить» довольно просто. Вопросы, связанные с моей миграцией и гражданством тоже были «решены». В Китае я продолжил работать на своего работодателя, и благодаря ему же, я получил там образование. Эмигранта я называл Куяндзи, потому что не выговаривал его имя и фамилию. Сейчас он для меня некто вроде второго отца.