благодатью было бы умереть на дежурстве в «Фэрмоне». Его тесная квартирка находилась в нескольких минутах ходьбы от гостиницы, но он с большой неохотой проводил там время. Если бы ему позволили, он бы никогда не покидал «Фэрмон».
У Андре все-таки был один грех. Вот и сейчас он с удовольствием предавался ему, как гурман, смакующий поданный после славного ужина хороший ликер. Открыв ящик стола, он смотрел на вставленную в рамку фотографию с автографом. Ах, Ясмин. Такая изысканная. Такая красивая. «Отличному парню», – было написано на портрете, а дальше шла ее подпись, состоявшая из множества причудливых завитушек.
Он был не просто преданным ее поклонником. Уже долгие годы он испытывал к этой женщине самые нежные чувства. Это не было сексуальным влечением. Глупо и нелепо выглядело бы это с его стороны. Нет, он почитал ее, поклонялся ей, словно ценитель живописи, который вздыхает и мечтает о недоступной картине. Он восхищался ею, обожал, молился за ее счастье так же, как молился когда-то за то, чтобы была счастлива его красавица maman.
Наконец он задвинул ящик стола, зная, что сегодня вечером у него еще не раз будет возможность взглянуть на это прелестное лицо, от которого дух захватывало и которое ни на минуту не исчезало из его памяти. Сейчас, однако, пора было пройтись по гостинице с проверкой, которую он проводил каждый час. Работа отеля на первый взгляд шла гладко. У лифтов, на ковре, он было заметил окурок сигареты, но стоило ему щелкнуть пальцами, как тут же, словно из-под земли, вырос лакей, с готовностью подобравший мусор. В холле Андре вытащил из вазы увядшую розу, вежливо поинтересовался у возвращавшихся в отель гостей, все ли устраивает их в сервисе. Гости заверили его, что, как всегда, обслуживание безупречно.
Проходя через вестибюль, Андре невольно поморщился, вспомнив то ужасное утро после убийства Джексона Уайлда. Какой неприятный инцидент – и надо же было этому случиться именно в его отеле!
Андре вовсе не сожалел о смерти проповедника. Этот человек прежде всего служил себе, своей идее, но не людям. Его улыбка скрывала мерзкую натуру. Он смеялся слишком громко, говорил слишком замысловато, пожимал руки с излишней сердечностью. Андре был предельно услужлив и вежлив со священником и его семьей, но искренности в этом не было, поскольку слишком сильна была у него личная неприязнь к Джексону Уайлду.
Андре имел зуб на священника. Убийство Уайлда бросило тень и на отель, хотя от подобных происшествий не был застрахован ни один из них, какие бы меры безопасности ни предпринимались. Тем не менее кое-кто из местных журналистов осмелился высказаться, что отель тоже несет ответственность за случившееся.
Ну, с подобными заявлениями пусть разбираются юристы. Это было уже вне компетенции Андре. Но он до сих пор испытывал неприятное ощущение, вспоминая то злополучное, сумасшедшее утро, этот светлый, обычно тихий вестибюль, забитый снующими полицейскими, репортерами и справедливо негодующими постояльцами, которых допрашивали как злоумышленников. Зрелище было не из приятных – словно на ваших