пытаясь успокоить боцмана.
Николай тяжело вздохнул и снова погрузился в раздумья. Голова продолжала болеть, как и прежде, но сознание рождало новые мысли, мысли, которые не отличались большим оптимизмом, а, даже, наоборот, больше были пессимистическими. Ему до невозможности хотелось вывести теорию смысла жизни. Эта теория уже витала, где-то в извилинах серого вещества, но ещё не сгруппировалась в соответствующие фразы. Он чувствовал, что, уже, выудил её из прозревшего сознания, но ещё не может ухватить за самое важное. Как-то она не складывалась и не желала рождаться. Вдруг нашло озарение: «Да, это то, что надо, – подумал Николай. – Смысл жизни – это итог завершённых дел, проделанных на протяжении всей жизни, измеряемый единицей денежной массы, приходящейся на каждый день прожитой жизни. Это, можно сказать, есть стоимость жизни человека здорового и полноценного. А стоимость одного прожитого дня равняется сумме денежных средств, заработанных на протяжении всей жизни, делённая на прожитые дни. Но, во имя чего всё это?» – Николай продолжал думать, а его мысли никак не сходились к общему знаменателю, и последний вопрос оставался без ответа.
Бурному потоку нахлынувших раздумий помешали приехавшие врачи, один, из которых был бывшим гражданином Украинской ССР, переехавший на исконно историческую родину, из Киева. Благо, врачам переводчик не понадобился, и они быстро управились с осмотром нетрадиционного пациента. Главное череп оставался целым, а треснувшая кожа и приличная гематома их не пугали. Умело справившись с мешавшими волосами, бывший киевлянин тщательно обработал рану антисептическими средствами, наложил парочку швов, сделал перевязку и, оставивши на столе несколько таблеток содержащих антибиотики, порекомендовал из судовой аптечки «аспирин» и «тетрациклин», а напоследок сделал какой-то укол для быстрого выздоровления. Обращаясь к капитану, врач сказал:
– Рана не опасная. По всему видно, что сотрясения нет. Вероятнее всего от удара запаморочило малость в голове, но это пройдёт. Дайте ему дня три полный покой. Надо полежать, а дальше – по обстоятельствам: если тошноты, рвоты, температуры и других побочных явлений не будет наблюдаться, значит можно начинать легонько двигаться, но от резких движений и поднятий тяжести пока надо будет воздержаться до полного выздоровления.
Он похлопал боцмана по плечу, пожелал удачи и, пожимая руки, капитану со старпомом, быстро откланялся, уводя за собой своего ассистента и медбрата.
После трёх суточного лежания, Залесский немного пришёл в форму и стал потихоньку передвигаться по каюте, осмелился пойти в кают-компанию, благо, голова, уже, не болела так, как в первый раз, после того, когда он попробовал самостоятельно сходить в гальюн. Слава Богу, дела шли на поправку. Пока штормило, судно оставалось в порту, затем приняло оставшийся груз цитрусовых и снялось в рейс к родным берегам. Была и первая самостоятельная вахта. Он отстоял вахту без приключений и особого вреда для своего пошатнувшегося здоровья. Проходя Босфор, боцман оставался на мостике