мороев, то, может, ей известно и где находится город Дмитрия.
Дмитрий. Он снова всплыл в памяти. Я отнюдь не была уверена, что он прячется где-то около своего родного города, но на данном этапе никаких других соображений у меня не было. Лицо только что убитого стригоя и лицо Дмитрия слились в одно пятно: бледная кожа, глаза с красными кругами…
«Нет, – жестко одернула я себя. – Не думай сейчас об этом. Не паникуй».
Пока Дмитрий не стал стригоем, я черпала силу, вспоминая того Дмитрия, которого любила: его глубокие карие глаза, теплые руки, страстные объятия…
– С тобой все в порядке? Как, кстати, тебя зовут?
Сидни удивленно смотрела на меня; я осознала, что мы застыли у входа в ресторан. Не знаю, что выражало мое лицо, но, видимо, нечто привлекающее ее внимание. До этого момента, пока мы шли, у меня сложилось впечатление, что она не слишком рвется разговаривать со мной.
– Да, да, все прекрасно, – отрывисто бросила я, придав лицу выражение, характерное для стражей. – Меня зовут Роза. Это тот самый ресторан?
Да, это был он – ярко освещенный, оживленный, хотя и не такой роскошный, как «Соловей». Мы устроились в черной кожаной кабине – кожа, конечно, была ненатуральная, – и я с восхищением обнаружила в меню не только русскую, но и американскую еду. Названия блюд были переведены на английский, и у меня потекли слюнки, когда я увидела «жареного цыпленка». В том знаменитом клубе я ничего толком не ела, и мысль о хорошо прожаренном мясе казалась роскошью после недель дурацкого борща с капустой и так называемого «Макдоналдса».
Появилась официантка. Сидни сделала заказ на беглом русском, а я – тыча пальцем в меню. Ух! Сидни оказалась полна сюрпризов. Учитывая ее жесткий настрой в отношении меня, я ожидала, что она немедленно начнет допрос, однако, когда официантка ушла, Сидни хранила молчание, теребя салфетку и избегая встречаться со мной взглядом. Странно. Она определенно чувствовала себя неловко в моем обществе. Нас разделял стол, но, казалось, ей хотелось отстраниться еще дальше. А ведь она не притворялась, когда раньше сердилась на меня, и явно стремилась неуклонно следовать каким-то своим правилам.
Пусть прикидывается скромницей, если есть такое желание, но я не колеблясь ринулась головой в омут, затронув скользкие темы. Такая уж у меня натура.
– Ты готова рассказать мне, кто ты и чем занимаешься?
Сидни подняла взгляд. Сейчас, при ярком освещении, я разглядела, что глаза у нее карие, а на нижней части левой щеки интересная татуировка, причем сделанная золотыми чернилами. Никогда прежде такого не видела – искусное изображение цветов и листьев, реально различимое лишь при определенном положении головы.
– Я уже сказала, – ответила она. – Я – алхимик.
– А я заявила, что понятия не имею, что это такое. Какое-то русское слово?
По ее губам скользнула еле заметная улыбка.
– Нет. Я так понимаю, ты никогда прежде не слышала об алхимии?
Я покачала головой, а она оперлась подбородком на руку и снова уставилась в стол. Сглотнула, словно собираясь с духом,