Вскользь отметила грусть от того, что Мастер Мастеров и в этот раз проигнорировал ее приглашение провести время после работы вместе. Вздохнула, ощутила, как родившаяся в глубине униженность взглянула на нее черными злыми глазами – мол, отпусти, не держи, – и Белинда мысленно распахнула клетку вокруг сердца. Ни к чему держать внутри стрессы – чем быстрее те уходят, тем меньше вреда причиняют. Шагнула на улицу, когда скрипучие дверцы разъехались в стороны, молча забалдела, втянув в легкие сырой, пахнущий размоченной землей вечерний воздух. Быстро зашагала по грязной обочине к улице Вананда – туда, где в тупичке ждал возвращения временной хозяйки крайний перед пустырем дом.
Тогда.
(Ashram – All' imbrunire)
– Значит… пора? – карие глаза Рим сделались непривычно глубокими. Конечно же, только на мгновенье. – Знаешь, а ты продержалась здесь гораздо дольше, чем я думала. Малявка.
И в ухмылке обнажились кривые зубы.
Лин улыбнулась тоже. Они вновь сидели на самом верху, там, где за колоннами прятался ветер, смотрели, как холмы обнимает закат. Уриманна привычно смолила самокрутку мелкими нервными затяжками. Белинда к тому времени не курила – бросила.
И они обе знали, что Лин уже давно не «малявка» и что она способна уложить одной левой и Лума, и отличника в боевых искусствах Тугала, и даже, скорее всего, Бурама. Если бы им однажды предложили выступить друг против друга. Ведь Мастер Мастеров не шутник, и, если учил, то учил хорошо, а Лин его тренировки не пропускала ни разу.
– Пойдешь, значит, в город? Уже знаешь, в какой?
– Не знаю, – ответ получился хриплым, неуверенным. Белинда до сих пор не понимала, зачем вняла голосу интуиции, зачем восприняла позыв уходить из Тин-До всерьез.
Над крытыми лесами холмами воцарилась первозданная безмятежность. Еще не отцвел на полях схровник, еще жужжали в воздухе шмели и стрекотали теплыми ночами цикады.
Рим тщательно прятала за маской равнодушия растерянность. Все-таки долго вместе.
– А Мастер Шицу что сказал?
– Что я знаю дорогу назад, если что.
И ухмылка на узком лице подруги расплылась шире.
– Тебе всегда везло – все двери для тебя открыты.
– Ну да, я же «халявщица».
А внутри ни капли обиды или злости, лишь тягучее сентиментальное спокойствие. И та самая сладкая грусть, когда понимаешь, что было хорошо, но уже не вернуть. Над Тин-До застыли золотистые облака.
– И это несмотря на то, что ты испортила им Тхар.
– Да я потом им пять новых Тхаров зачищала.
– Фигня, не считается.
– Тебе никогда ничто не считается.
Они препирались, как в самом начале. Раньше враги – теперь подруги. И чувствовалась, что Рим неуютно будет одной, в чем она, конечно, никогда не признается. Молчаливо и жадно распахивал на бритой голове пасть дракон; чиркнул о каменный пол край бычка – разлетелись искры.
– Ты… это… – и Рим, что случалось редко, стала вдруг честной, серьезной. –