а вот чаем угощу. Давайте без разговоров мыть руки и приходите на кухню…
– Пойдем, с ней лучше не спорить! – парень улыбнулся и медленно, прикасаясь рукой к стенкам, направился вглубь квартиры. Я аккуратно шел за ним.
Идя вслед за парнем, я чувствовал жалость к нему и к его сестре, а также бессилие, зная, что болезни, связанные с полной потерей зрения, почти на девяносто девять процентов не лечатся. На вид парню было не больше восемнадцати-девятнадцати лет, возраст, когда начинаешь гулять с девушками, целоваться и в первый раз узнаешь, что такое взрослая любовь. Это возраст, который на всю жизнь остается теплой частичкой воспоминаний, за которую держишься, когда тебе очень плохо, настолько, что хочется умереть. Именно этот возраст и согревает теплыми воспоминаниями, и именно из этого возраста друзья становятся настолько близкими, что в любой ситуации уверен в их надежных плечах и в том, что они всегда помогут и поддержат. А этот парень был лишен почти всего этого, так как, судя по всему, он сидел дома в одиночестве, дожидаясь возвращения своей сестры с работы, чтобы поговорить хотя бы с ней…
– Вот, заходите и мойте руки, – произнес парень, перебив мои грустные мысли. – Саша говорила, что вы связаны с литературой, у вас случайно нет никаких аудиокниг? А то я все наши уже переслушал…
– Нет, вроде… – растерялся я. – Но у меня много знакомых, я поспрашиваю. Ты где-нибудь учишься?
– Нет, – грустно ответил парень, – таким, как я, очень тяжело среди других, да и большинство университетов просто понятия не имеют о том, как учить слепых, ведь нам нужно все специальное. Хотя, я учился в музыкальной школе со специальным преподавателем и умею играть на фортепьяно… если хотите, могу сыграть вам что-нибудь.
– Сам-то что-нибудь сочиняешь? – поинтересовался я.
Пока я мыл руки, вытирал их, и мы шли обратно на кухню, я многое узнал о Михаиле. Он рассказал мне, что любит читать, точнее, слушать аудиокниги, но их очень тяжело достать, и из-за этого он прослушивает свою коллекцию по кругу, и поэтому большинство он уже знает наизусть. Также поделился и тем, что ему нравится не только играть произведения великих композиторов, но и сочинять самому, еще похвастался, что любит прослушать мелодию современной эстрады, а потом подбирать ее на фортепиано. По разговору с ним я не почувствовал того, что он недоволен или обижен на жизнь. Да и он, собственно, не жаловался, а наоборот – счастливо рассказывал мне о том, какая у него веселая и интересная жизнь.
Забавная эта штука жизнь – одни, как только жизнь ставит им подножку, падают, начинают жалеть себя и жаловаться на то, как этот мир несправедлив с ними, а другие, которых жизнь почему-то наказала, да так, что, кажется, будь ты на их месте, вообще не стал бы жить – живут и радуются. Слушая и смотря на Мишу, я на какое-то мгновение представил себя на его месте и понял, что не прожил бы так и недели – либо спился бы, либо просто выбросился из окна…
За столом мы шутили, рассказывали какие-то интересные случаи, и вообще вели себя так, словно среди нас не было слепого