торопить события и понаблюдать со стороны.
– Да, конечно, – отозвался Джордж. – Хотя я не вполне понимаю, что собой представляет мисс Холбрук.
– Да, говорит она совсем не так, как остальные, – уступил Фредди, – и, если тебя интересует маленькая мисс Холбрук, я не буду стоять у тебя на пути… Хочу лишь предупредить, что у нее нет ни гроша.
– Мне все равно, я не гонюсь за богатством. – Джордж покачал головой. – Может быть, я не столь удачлив за карточным столом, как ты, но меня рано списывать со счетов.
– Об этом никто и не говорит, мой дорогой друг, – заверил Фредди; энтузиазм Джорджа почему-то вызвал у него досаду. – Не хочешь прогуляться со мной?
– У меня здесь экипаж, – ответил Джордж, – лучше я подвезу тебя, Фредди, начинается дождь.
– Неужели? А я и не заметил. Что ж, хорошо. Я думал размять ноги и проветрить мозги, но промокнуть мне совсем не хочется.
Улыбаясь друг другу и пребывая, как всегда, в добром согласии, приятели вышли из клуба и сели в поджидавший экипаж. Никто из них не заметил притаившуюся в тени фигуру, следившую за каждым их движением.
Глава 2
– Черт бы тебя побрал, Дженкинс. – Маркиз Боллингбрук бросил возмущенный взгляд на своего камердинера. – Я стар, но слабоумием пока не страдаю. Если я прошу бренди, я не желаю, чтобы его разбавляли водой!
У камердинера было лицо мученика. Он с юных лет служил своему господину и за долгие годы свыкся со вспышками его гнева. Он, как никто другой в поместье Боллингбрука, знал, что за этим гневом скрывается боль.
– Прошу прощения, милорд, – ответил Дженкинс, – но доктор Херон сказал, что ваша светлость не должны столько пить.
– Чтоб ты провалился вместе с доктором, – проворчал маркиз. – Наливай меньше, если хочешь, но не порть бренди!
– Хорошо, ваша светлость, – спокойно сказал Дженкинс, знавший о приступах подагры маркиза, которые другой, более верующий человек счел бы расплатой за греховное прошлое. Дженкинс, однако, был предан своему хозяину, который посвящал его в свои секреты. – Этого больше не повторится.
– Да уж, будь любезен, проследи за этим.
– Прошу прощения, милорд.
Старик понимал, что в последнее время его характер совершенно испортился. Раньше он был совсем другим, но долгое пребывание в плену причинявших боль воспоминаний наложило на него свой отпечаток.
– Черт знает, почему ты меня терпишь, Дженкинс. Просто удивительно, что ты до сих пор здесь. Я выжил из дома свою семью. Никто из них меня больше не навещает.
У маркиза было три сына, все – от разных жен. Последняя супруга, красивая женщина, была намного моложе его. Она умерла от лихорадки вскоре после родов. Похоронив жену, маркиз был сам не свой, а безвременная кончина младшего из сыновей едва не убила его.
– Если бы я оставил службу, я бы не знал, чем занять время, сэр, – спокойно ответил Дженкинс. – Не могу винить ваших родных за то, что они больше не приезжают сюда. В прошлый раз вы совершенно вышли из себя и запретили