на полку в уголок и, скинув ботинки, улегся на бок лицом к стене. Накрылся пледом и через несколько минут уже сладко посапывал. Марьяна некоторое время смотрела на него, пытаясь понять, что именно в нем кажется ей знакомым. Потом вспомнила – у того парня, который целовал ее на перроне, тоже были голубые джинсы и светлая рубашка. Просто один в один. Только тот был красивым и целовался потрясающе. А этот не только мордой не вышел, у него еще и прикус неправильный.
Рассматривая тыл своего попутчика, Марьяна неожиданно заметила, как черная спортивная сумка, стоявшая в углу на полке, тихонько пошевелилась. «Наверное, это он ногой дрыгнул», – решила Марьяна, но все же слегка напряглась. Через некоторое время сумка шевельнулась снова, сильнее прежнего.
Марьяна некоторое время сидела неподвижно, затем спустила ноги на пол и сделала маленький шажок – на цыпочках! – к этой самой сумке. Не в силах устоять перед искушением, она протянула руку и потрогала ее округлившийся бок. В тот же самый миг сумка сделала молниеносный выпад, и страшная боль пронзила Марьянин указательный палец.
– Ай! – воскликнула она, отпрыгнув назад. – Ай-ай-ай!
Ее попутчик мгновенно вскинулся и, отбросив плед, принял вертикальное положение. Марьяна смотрела на него круглыми глазами, засунув палец в рот.
– Вы что это? – спросил он. – Так нечестно, я ведь предупредил, что ложусь отдыхать! А вы орете. Чего вы орете?
– Ваша сумка меня укусила!
Дурацкий Агамемнон повернулся и посмотрел на свой багаж. Потом снова на Марьяну. И вместо того чтобы извиниться, завопил:
– А зачем вы ее трогали, а?
– Я не трогала! Я ее случайно задела! Подошла к зеркалу, чтобы причесаться, махнула рукой, а она… Кто у вас там сидит?!
– У меня там? – переспросил этот болван.
В голове Кудесникова прокручивались варианты ответов. Через секунду он пришел к выводу, что говорить можно все, что угодно, кроме правды. Приходилось учитывать возможное появление на горизонте Маврушкина. Достаточно этой фифе в неподходящий момент сказать вслух «Кыс-кыс!», как он будет немедленно расшифрован. А если учесть, что женщины всегда и все говорят не вовремя, Мерса ей нельзя показывать ни в коем случае.
– У меня там мадагаскарский кролик, – наконец сообщил он. – Я везу его с выставки, прямо с Мадагаскара. В Аркадьев, на кроликоферму. У меня есть все ветеринарные справки.
– Но эта ваша мадагаскарская дрянь кусается!
– Да ладно вам преувеличивать.
Конечно, Мерс не мог прокусить сумку. Вероятно, он пребывал в приподнятом настроении – воображал, что сидит в засаде, ожидая, когда какая-нибудь наивная мышь рискнет высунуть нос из своего убежища. И как только почувствовал движение, мгновенно извернулся и вонзил коготь Марьяне в палец. Охотник!
– Я преувеличиваю?! Глядите сюда!
Она стала совать поцарапанный палец Кудесникову в нос, он не выдержал, схватил ее за руку и сильно сдавил. На подушечке выступила багровая капля