обдумывал, стоит ли затевать склоку с Шибзичем. – Копыто, ты откуда такие слова знаешь и почему при всех ругаешься?
– Ты слушай, что получается! – Увлеченный Шибзич не понял, что его подбивают на скандал. – Чуды нас с земли прогнали?
– Прогнали, – подтвердил Маркер.
– В изгнание отправили?
– Отправили.
– Местожительства лишили?
– И пропитания лишили, – встрял Булыжник.
– И средств всяческих! – добавил Отвертка.
– И ваще эксплуатировали!
– И даже не извинились, гады! – торжествующе закончил Копыто. – Прикиньте, бойцы, мы ходим как опущенные, а эти рыжие напялят консервные банки и друг перед другом вышагивают, типа, парад, мля. Они в шоколаде…
– В консервных банках, – пискнул Маркер.
– А мы, типа, до сих пор не знаем, почто страдали.
И выпил.
– Ну, ты тренер, – восхищенно произнес Булыжник.
– Во завернул!
– И все это исторически правда!
– Пусть извиняются, гады!
– Перед тобой, что ли?
– И передо мной тоже! Мне, может, Западные леса каждую ночь снятся!
– Да ты там не был ни разу!
– Давай фюреру петицию писать! – предложил Маркер. – Если королева за нас не вступается, пусть мы сами чего-нибудь добьемся! Пусть рыцари извиняются!
– Правильно, мля, – согласился Копыто и оглядел зал. – Есть тут грамотные?
Лучи неяркого солнца играли в зимнем парке. Резвились между ветвей, скользили по слегка заснеженным газонам, пытались проломить тонкую корку льда, затянувшего небольшое озеро. День выдался на редкость ясным, отлично подходящим для приятной прогулки по дорожкам, и веселые лучи звали хозяев роскошного парка: выходите! Вдохните полной грудью прохладный декабрьский воздух. Свежий. Вкусный. Прищурьтесь на солнце! Полюбуйтесь бездонным небом! Насладитесь редкими минутами зимней сказки! Лучи звали играть, лучи дразнились, лучи смеялись… Но владельцы поместья оставались глухи к зову природы. Они прятались в огромном доме и не горели желанием выходить на солнечный свет.
Владельцы поместья предпочитали другое светило.
– Ты плохо выглядишь.
– Я провел в лаборатории всю ночь.
– Очередной опыт?
– Я был уверен, что на этот раз получится.
Стоящий у камина мужчина был стар и лыс. Его крупное, волевое лицо избороздили глубокие морщины, а о некогда густой шевелюре напоминала лишь редкая поросль за ушами и на затылке. Тем не менее никто бы не назвал мужчину дряхлым: годы, хоть и наложили отпечаток на его лицо, еще не согнули, не сломали, не придавили плечи, не сгорбили. В мужчине чувствовались энергия и мощь. Даже сейчас, уставший, он двигался упругой, совсем не стариковской походкой.
У барона Александра Бруджа, самого старого масана в мире, оставалось достаточно сил, чтобы поспорить с куда более молодыми соплеменниками.
Он подошел к дивану, опустился