на стул и взял в руки записную книжку и ручку.
– Не вздумай лгать мне, женщина, – сказал он. – Я почувствую, если ты начнешь лгать. И тогда у меня появится причина, чтобы наказать тебя.
Неожиданно зазвонил телефон, стоявший на полу. Парень поднял трубку и приложил ее к уху.
– Да, – сказал он. – Нет, Инну Александровну я не позову. Я сам буду говорить с вами. Я – мусульманский борец Иштархаддон. Я требую, чтобы все сирийские узники были выпущены из тюремных застенков. И чтобы мне сюда доставили два милте… два милтиона рублей. – Он с трудом выговорил слово. – И еще оружие – два автомата. И вертолет с этим… как его там… с возничим вертолета. Я даю вам на все это два часа. Если вы так не сделаете, я убью эту женщину и взорву это здание. Под него положены бомбы. Все. Пока.
Инна Александровна не верила своим ушам. Бред, полнейший бред! Почему эти террористы все такие кретины? Наверное, он обкурился опиума.
– То, что я сказал этим людям – огромная глупость, – сказал Иштархаддон, кладя трубку на место. – Не думай, что я такой дурак на самом деле. Я сказал это только для того, чтобы протянуть время. Начинай отвечать на мои вопросы, женщина. Я буду слушать тебя и записывать. После этого я уйду.
– И как же вы уйдете? – Нина Александровна покосилась на заваленную дверь.
– Это мое дело. Я знаю, как уйти, и я уйду. Начинай.
Через двадцать минут Иштархаддон сказал:
– Все, достаточно. Теперь я буду уходить.
Он достал из кармана широкую бобину скотча и тщательно обмотал коробку с медикаментами. Потом подошел к окну и раздвинул пальцами две металлические полоски жалюзи. Заглянул в образовавшуюся щелочку.
– Ого, – сказал он. – Видела бы ты, женщина, что здесь творится! И все по твоей вине! Впрочем, сейчас ты увидишь. Иди сюда.
– Я не пойду. Я боюсь.
– Не серди меня. – Иштархаддон взмахнул рукой и в руке его появилось тонкое лезвие. – Иди сюда. Иначе мне придется перерезать тебе горло. А я не хочу доводить дело до этого.
Инна Александровна торопливо засеменила к Сирийцу. Он поставил ее перед окном, одним рывком сорвал жалюзи вместе со всем крепежом и спрятался за стеной справа от окна.
– Что ты видишь? – спросил он.
– Внизу – машины. Много машин и людей.
– Это милиция?
– Да.
Инна Александровна смотрела вниз. Внизу творилось черт знает что. Оцепление, отгоняющее любопытную толпу. Милицейские машины, мигающие красными и синими огнями, скорая помощь. Крутобокая пожарная машина с выдвинутой уже лестницей. И телевизионщики. Куча телевизионщиков. Надо же, успели! Кто их известил? Вот ведь вороны – чуть что случится, летят галдящей стаей, чтобы ухватить лакомый кусок. Кормятся на чужом несчастье…
Снайперов Инна Александровна не видела. Вероятно, и не должна была видеть. Но догадывалась, что они должны быть. Сириец сидел костью поперек горла у стражей порядка. Сириец был достаточно крупной птицей, чтобы не жалеть средств на охоту на него.
– Открывай окно, – сказал Сириец.
–