античными разведчиками-философами? Боже, какая чушь! Бред отмирающего в сон мозга.
Завершение венской партии
Первым ранним утренним его посетителем в той венской больнице была Таня, отчаянное, бледное и изящное привидение с огромными, черными заплаканными глазами. За ней, цепляясь, за широкую шерстяную юбку, как ее маленькая испуганная копия, жалась Вера.
– Ты нас с Веркой когда-нибудь доведешь до кондрашки! – всхлипнув, сказала Таня.
– Хорошенькое дело! – попытался улыбнуться Вадим.
– Хорошенькое дело! – подхватила Таня.
– У меня только немного болит спина и голова, – оправдывался Вадим, – А так я как огурец! Длинный и тонкий!
– Тебя толкнули? – будто не желая услышать ничего, кроме подтверждения, хищно сузила глаза Таня.
– Никто меня не толкал, – почему-то застеснялся Вадим, – Я сам…, перегнулся через перила и не удержался… Я хотел посмотреть, не ждут ли меня внизу…
– Почему ты вышел от Вольфганга? – воскликнула Таня, – Мы же договаривались, что ты останешься у него, а за мной с Верой приедут!
– Он меня выставил за дверь! – вспомнив всё разом, с горькой обидой, почти готовый разрыдаться от стыда, низким голосом ответил Вадим, – Но вы-то здесь! Оказывается, это тоже выход! Они не посмели вас схватить после моего прыжка…, то есть после того, как я свалился вниз…
– Ты сказал – прыжка! – напряженно вымолвила Таня и с тем же прищуром, подозрительно, будто догадалась о чем-то очень важном, посмотрела на мужа.
– Оговорился! Я оговорился…
– По Фрейду! – изобличала его Таня, – О чем думал, то и сказал!
– Дурак он, твой Фрейд! – рассердился Вадим, – Старый параноик! Ему самому лечиться надо было…
– Тебя не спросили…, – обиделась за Фрейда Таня.
Она когда-то окончила психологический факультет московского университета и до сих пор не могла смириться с мыслью, что ее заставили отказаться от темы дипломной работы, в которой главным действующим лицом был как раз этот самый Зигмунд Фрейд. Ей тогда строго указали на его мелкобуржуазные заблуждения, на навязчивость его сознания, на «сексопатологию его личности». Так и сказали! И еще что-то гадкое говорили, и даже называли, как и теперь ее Постышев, старым параноиком.
– Я больной человек, измученный недоверием со стороны друзей и врагов! – делано застонал Вадим и блеснул на Таню и Веру озорным, хитрым глазом, – А ты меня Фрейдом пугаешь! Травишь прямо!
– Ты специально прыгнул вниз? – упрямствовала Таня, не желая менять тона.
– Да нет же! Что я, сумасшедший, что ли! Случайно всё вышло…, – он осекся, потому что опять подумал, что не будь этой случайности, сейчас бы он уже летел в Москву без памяти, а Танюша с маленькой Верой рыдали бы в их венской квартире под приглядом какой-нибудь жестокой молчаливой сволочи. А утром следующего дня и их бы отправили на мстительную и злопамятную родину.
В дверь вошел высокий