Она. Что ж, очень в её стиле. Я открыл дверь. Она стояла с каменным лицом и отсутствующим взглядом. Прошло пару минут, прежде чем она вошла.
Что-то случилось. Я знал это. Она всегда приходила ко мне в такие моменты. Я уже давно привык к роли личного психотерапевта, и всегда был готов ее выслушать. Наверное, если бы тогда я не был так одержим желанием вернуть её любовь, я бы понял, как много я значу для нее на самом деле.
Несмотря на то, что я часто видел её в подавленном состоянии, в этот раз произошло что-то действительно существенное. Порой она специально нагоняла страсти, добавляя лишнего драматизма ситуации. В том заключалась особенность ее мироощущения: все, что ни происходило, она воспринимала словно через увеличительное стекло. Я знал это, и всегда делил на десять то, что она рассказывала. Однако в тот день делить было не за чем.
Она молча, не разуваясь, прошла на кухню и села. Я проводил её взглядом и отправился следом.
– Чай, кофе? – поинтересовался я, зная, что самому начинать расспрашивать о случившемся бесполезное дело. Сама заговорит, когда сочтет нужным.
Тишина. Что ж, вполне предсказуемо.
Я вскипятил воду в чайнике и налил две чашки растворимого кофе. Чай было лень заваривать, к тому же, она все равно бы к нему не притронулась. Поставил кружку перед ней. Закручивающиеся струи пара от кофе, казалось, создавали единственное движение в напряженно-натянутом пространстве кухни.
Я сел напротив. Как ни в чем не бывало, стал отхлебывать кофе.
– Погодка сегодня конечно… благоволит делам. Я с утра успел выполнить три заказа на установку и разобраться со всей бумажной волокитой. В другой бы день только к вечеру управился… а сегодня…
– Моя сестра – шлюха. – монотонно выпалила она.
Я не сразу понял, что она имела ввиду. Ну мало ли, увела у кого парня, или слишком откровенно кокетничала с кем-то, а иногда и вовсе без прямого повода можно броситься подобным оскорблением.
– В смысле? —решил уточнить я.
В ответ я был удостоен лишь уничтожающего взгляда.
Дело было серьёзным. Похоже, смысл имелся в виду самый что ни на есть прямой.
Сестру Мэри, Энн, я видел только однажды. Милая, улыбчивая девочка, не обладающая излишней привлекательностью, но вызывающая искреннюю симпатию. Во всяком случае, таково было мое первое и на тот момент единственное впечатление о ней, посему мне было сложно представить, что она имеет хоть какое-то отношение к древнейшей профессии. Образ вульгарной девицы с прокуренным нижним бельем и изрядно поношенным лицом никак не желал состыковываться с тем сияющим выражением глаз и доброй улыбкой на молочно-глянцевом лице с розовым румянцем.
Ошарашенный, я не мог прийти в себя несколько минут.
– Ты уверена? Может, ты просто что-то не так поняла?
Все тот же испепеляющий взгляд, отрезающий любые сомнения. Однако она все же решила снизойти до ответа и, уставившись в прежнюю точку на стене, отчеканила:
– Я встретила её в отеле «Монреаль», она как раз уходила с клиентом.
– А ты-то что там делала? – не удержался я.
Посмотрела на меня, недоумевающе, как на идиота, но все же ответила:
– Ходила обговаривать вопросы по рекламе.
– А… Ну а с чего ты взяла, что это был клиент? Может, парень просто её.
– Девочка на ресепшне сказала. Мол, давно у них «сотрудничество с этим элитным агентством по эскорт-услугам».
Тишина. Натянутая, до дребезжания в ушах.
– Ты с ней говорила?
Помотала в стороны головой.
– А с родителями?
Знаю, глупый вопрос, но отчего-то сорвался сам с языка.
Опять отрицательно помотала.
– Я как узнала, сразу к тебе. Даже про дела забыла.
– Ну ладно, что из этого трагедию делать, в конце концов. Жива-здорова же! Может, ей вообще нравится эта работа. – я, признаться, на самом деле так не считал. Просто ляпнул первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.
Взгляд – «Ты это вообще серьёзно?» Я скривил извиняющуюся мину.
Мы давно уже научились общаться просто глазами, понимая друг друга и без слов. В этом нам бы позавидовала ни одна семейная пара. Только, к сожалению, одного понимания не хватает, чтобы быть этой самой парой.
Я не знал, что еще сказать. Она тоже больше не обмолвилась ни словом. В полной тишине мы просидели около получаса. Потом она вдруг отвернулась и тихо заревела, я понял это по характерным всхлипываниям и содроганию хрупких плеч. Я подошел и обнял её. Она не противилась. В минуты горя мы всегда становились близки, как никогда: я стирал теплые слезы с любимых щек, ощущал её прерывистое горячее дыхание на своей груди, золотисто-пшеничные волосы нежно щекотали мне нос.
Потом она встала, небрежно смахнула последние слезы с глаз, одернула юбку и глотнула давно остывшее кофе:
– Я пойду. Прости. – смягчившимся голосом сказала она и, не дожидаясь