запасом топлива для длительного перехода». В машине – подрывные заряды готовы? Нет еще? Черт вас дери! Шевелитесь!
Он и другие слова добавил, боцманские, так сказать. И – грохнул биноклем об ограждение. Тогда Патрилос понял: на мостике ему делать нечего. То, что молодой человек сжег нервы, пробираясь между итальянскими, немецкими, английскими и французскими кораблями международных сил блокады – вина помполита. У капитана не было чутья изначально, и как Яннис ни старался, разбудить его так и не удалось. Вот и шел корабль по советам помполита, но под капитанскую ответственность. Такое кого угодно взбесит!
Теперь «Комсомольцем» похода командует человек, которого переход по Средиземному морю издергал не меньше, чем пресловутого адмирала Рожественского – поход через три океана, к Цусиме. То же будет и здесь – в последние, самые трудные часы на мостике стоит бледная тень прежнего решительного командира. Тень, которой кажется проще и правильней умереть, чем тянуть пытку ответственностью еще хотя бы час. Пусть Иван Павлович, помполит, в этом отчасти виноват, Яннису Патрилосу, отличному семьянину, следует позаботиться о том, чтобы не оставить жену вдовой, а деток -сиротами. Заодно и другим членам экипажа помочь в благом деле сбережения кадров и крепких советских семей.
– Пойду, обойду экипаж еще разок, – сказал Иван Павлович. Надвинул фуражку поглубже – так, чтобы козырек прикрывал глаза и от дождя, и от взглядов остающихся на мостике. Спустился по трапу, словно кит нырнул. Большой, черный, сгорбленный…
Он и правда метался по всем палубам – напоминал, чтобы перешли повыше, надели спасательные жилеты. Проверил, приготовила ли боцманская команда шлюпку, чтобы быстро спустить ее на воду. Заглянул и в радиорубку. Как раз, чтобы услышать:
– Да, товарищ капитан. Четко слышу. «Ферт, сто шестьдесят, зюйд-вест».
Значит, Патрилос давал капитану неплохой совет. Ловушка захлопнулась. Помощь на пороге – жаль, «Комсомолец» ее не дождется, п. Потому что радист подтверждает приказ с мостика:
– Да, товарищ капитан, передавать позывные и координаты. Так точно, до последней возможности.
Сбился. Тоже не торгфлотовский спец, краснофлотец. И этому – тоже не уйти.
Дальше? «Канариас» не стал тратить на беззащитный транспорт снаряды главного калибра. У него-то со вспомогательной артиллерией все по проекту, англичане успели поставить до того, как на месте единой Испании появились две насмерть сцепившиеся половинки. Сначала – одинокий предупредительный выстрел. Фонтан от снаряда стодвадцатимиллиметровки встал под носом советского транспорта. Недолгая тягучая тишина: враг дает время сдаться, сохранить жизнь, а надо его потратить на то, чтобы ловушка верней захлопнулась. Радист говорил: «Ферт, сто шестьдесят». Значит, помощь в ста шестидесяти кабельтовых, и дает никак не меньше двадцати узлов. Через час могла бы пройти борт к борту… Но этого часа нет, есть тягучая минута для того, чтобы, запыхиваясь, пробежать коридорами, распахивать двери кают и кубриков. Все ли ушли? Кто не успел – наверх, наверх, там боцманская