уж постарается из ничего сделать что-то приличное, – так твердо решил Мефи. И уйдет он отсюда не с поражением, а с победой.
Четырнадцать веков в одном месте, кто бы мог подумать, что так все будет. Это он так сам для себя решил, а потом, когда победит Дмитрий на поле Куликовом, и русичи докажут, что они способны с татарами расправиться, тогда и уйдет он с сознанием исполненного долга. А пока следовало как-нибудь устроиться.
В столицах мрачно и скучно ему показалось, все так серо и уныло было там, и отыскал он себе крепкое княжество – Галицко-Волынское, и самого сильного, молодого и красивого князя нашел, чтобы немного побороться и сопротивляться татарам. Не любил он татарву, хотя те и помогали ему часто, а теперь и господство его здесь утвердили. Дикие они, грязные. И ничего для них светлого нет, кроме похоти и визга звериного. Нет у них ничего за душой, никогда не было и не будет. Он их в ад особенный отправлял, побочный, куда почти никто и никогда не заглядывал, находясь все время в русской его части. У славян слонялся он, там всегда было весело, шумно, забавно, с ними от скуки не помрешь. Но и то сказать – они были его детищем.
Но он знал, что как раз настал час для того, чтобы вместе с Даниилом направляться к хану в орду, да не раз ему еще туда и вместе с Александром проехаться придется.
Но Даниил – особенный случай, потому он волновался немного.
В глухом лесу среди прибрежных скал
Король угрюмый век свой доживал.
Он был печален, грозен был всегда,
Пусть снова обойдет его беда.
И сторонятся прежние враги.
Он шел к луне, не видя там ни зги.
И с Водяным о прошлом говорил,
А рядом волк отчаянно скулил.
И черный ворон, рассекая ночь,
Летел к нему, чтоб королю помочь.
Но, усмехнувшись, он молчал в ответ,
И так встречал на берегу рассвет.
И как носила милая земля,
Угрюмого, чужого короля.
Князья мирились и ругались вновь,
Их ненависть терзала и любовь,
И только он в заоблачной дали
Доказывал: все могут короли.
Пусть римский папа им войной грозил,
Узнав, что Даниил опять спесив,
А он все видел в призрачной дали,
Татарский плен, пожар родной земли.
Князь Александр, как вассал, нет раб,
Там изнывал от горечи и ран.
Отравлен будет ханскою женой.
Вернется мертвый в грозный час домой,
Король один за упокой души
Все пьет и стонет яростно в глуши.
Как тесно тут, и как мала земля,
Для грозного чужого короля.
Любимый Галич за его спиной,
Скорее мертвый, чем еще живой,
Он видит замок, и отца, и тьму,
И полчище Батый ведет к нему,
Но постоял и повернул