раза.
– Давайте я помогу, – сказала моя дочь.
– Мы скоро, – добавила Лиза, взяла под руку Анну, и обе девушки вышли из моей палаты.
Когда мы остались одни, Ира внимательно и очень серьёзно посмотрела на меня.
– Володя, не хотела начинать этот разговор при свидетелях, но мне необходимо знать правду. Лучше не скрывай ничего, ты же меня знаешь, я всё равно всё узнаю, – сказала она
– О какой правде ты говоришь, Ира? – чуть дрогнувшим голосом, спросил я.
Я боялся даже подумать о том, что она уже сумела выяснить. Здесь, в больнице, как и в любом общественном месте, секреты живут недолго – кто-то обязательно что-то видел, кто-то слышал, кто-то что-то кому-то сказал. Вполне могло получиться так, что о моих похождениях в этой клинике уже известно всем и это в лучшем случае, в худшем – и за её пределами.
– Не пытайся уйти от этого разговора, Володя, – строго сказала Ира, – я ведь вижу, как ты сегодня выглядишь: лицо бледное, ни кровиночки, можно сказать, что его на тебе и нет. Спишь до обеда, с постели не встаёшь. Что с тобой? Расскажи мне правду, я ведь волнуюсь.
Я мысленно вздохнул с облегчением, она пока ничего не знала.
– Не переживай, Ира, – начал я. – Сегодня уже намного лучше. Вот вчера было действительно плохо, я же говорил тебе по телефону, просил приехать…
Она ответила не сразу. Сидела молча, о чём-то задумавшись, и грустно смотрела на меня.
– Какая же я всё-таки дура, – наконец с сожалением сказала она, – Приехала в пятницу к больному мужу, ещё и злилась на него. Потом затащила его в постель…
Меня немного раздражал этот её монолог о муже в третьем лице, как будто меня рядом и не было, но я слушал и не перебивал.
– Он, бедненький, все последние силы отдал своей жёнушке, – продолжала она, невольно улыбаясь, вспоминая тот эпизод. – Не надо было тогда нам это делать, зря я согласилась…. На следующий день он звонил, просил приехать, а я думала только о себе. На работе сидела уставшая, дома собака дожидалась, да и другие дела…, думала, что ему просто скучно, а ему очень нужна была моя помощь. Он тут, в этой больнице, страдал один-одинёшенек, всеми брошенный в выходной день, лежал на своей кровати и мучился.
– Прости меня Володя, не обижайся, – закончила она.
То, что она сказала, звучало немного странно, но как я мог обижаться? – Мне самому было, за что просить у неё прощения.
– Перестань, Ира, – ответил я, – не о чем переживать, я уже нормально себя чувствую.
– Точно нормально? – спросила она. – Может быть, доктора позвать?
– Всё в порядке, никого звать не нужно, – ответил я. – Вот сейчас чаю выпьем, и всё станет совсем хорошо.
Мы с минуту помолчали, переваривая сказанное.
Первой продолжила она:
– А вообще-то, Володя, мог бы нормально объяснить вчера по телефону, что тебе плохо. Я бы бросила всё и приехала. А ты зачем-то из себя героя строил, мол, ничего мне от вас не надо, сам справлюсь