Порой она, вспыхнув в негодовании, шептала что-то себе под нос. Спорила. Доказывала своё. А иногда стояла у окна, грея руки чашкой кофе.
Ближе к вечеру, в кабинет заглянул начальник уголовного розыска полковник Волков.
«Как идут дела? – отечески интересуется он. – Как там Громов в больничке? Поправляется?»
«Скучает. – отвечает Соболева, прокручивая в руке шариковую ручку. – Хочет скорей вернуться на работу.»
«А… ну это он в своей манере. – заключил Волков. – Слушай, Аня, сделай нам, пожалуйста, чайку. У меня к тебе есть разговор.»
«Пожалуйста, пожалуйста. – засуетилась Соболева, включив электрический чайник. – О чём вы хотели поговорить?»
«Расскажи мне, как вы ладите с Громовым. – начал полковник.»
«Ну… – призадумалась Соболева. – Как и все опытные сотрудники. Пф, я даже не могу это охарактеризовать. Мы просто работаем вместе. Ничего личного. Только работа, работа, работа.»
«Ясно. – внимает полковник, елозя пальцем лежащий на столе документ. – Я вот к чему спрашиваю. Я, собственно, пришёл тебя предупредить. Так сказать, открыть глаза. Видишь ли, Громов не такой уж простой, каким может показаться. С виду он забавный весельчак, а внутри – дьявол. Отрицать не буду, он прекрасный следак. Лучший среди равных. Но человек он больно тёмный. Не считается с уставом. Да что там говорить – с государственными законами не считается. Поэтому, старайся соблюдать с ним дистанцию. Это для твоей же безопасности. Ты и сама не заметишь, как он тебя испортит. Не заметишь даже, как начнёшь делать то, чего в здравом уме и рассудке никогда не стала бы делать. Вот, к примеру, я расскажу тебе, что он однажды вычудил в допросной: приводят к нему подозреваемого, а Громов, вместо того, чтобы нормально допросить, в течении нескольких часов задаёт ему один и тот же вопрос. На втором часу допроса, у подозреваемого началась истерика; на третьем – он уже обливался слезами, бледным лицом молил, чтобы тот замолчал. А Громов спокойно-преспокойно вторит одно и то же. Правда, мы уже сами не выдержали этого безумия. Вмешались. А Громов нам говорит: „В Османской империи так допрашивали пленных.“ А я ему на это, сгоряча: „У нас тут не Османская империя! И мы не пленных допрашиваем, а подозреваемых!“ А он мне в ответ: „Не волнуйтесь, товарищ полковник, это был всего лишь эксперимент. Больше не повторится.“ Правда, надо отдать должное, он вытянул из него такую информацию, что никто из нас этого бы никогда не сделал. Он душу из него вытянул – понимаешь?»
«Понимаю… – сочувственно кивает Соболева.»
«А однажды, – продолжает полковник, – он вот что ещё выкинул: две недели не появляется на работе. Телефон не отвечает. Никто его не видел. Куда пропал? Одному Богу известно. Дали ориентировочку по всем постам. Месяц проходит. Ни слуху, ни духу. Как в воздухе растворился. Мы уже подумали, что его убили где-то, да в землю закопали. Начали искать мёртвое тело Громова. А нашли живого. Он ещё улыбался, подшучивая над нами. В притоне каком-то нашли. Больше месяца с бомжами