тоже нет, я оповестителя посыпал.
Дзынь-дзынь.
Командир:
– Хер ему, а не перевод в минно-торпедный отдел.
Замполит:
– И по партийной линии у… ем.
Дзынь-дзынь.
Командир:
– А у меня жена оливье приготовила. Обещал к обеду быть.
Замполит:
– А ты езжай, мне все равно сидеть. Появится, сука такая, позвоню. На посошок.
Дзынь-дзынь.
Командир:
– А думаешь, мне оливье в горло полезет?
Замполит:
– А ты рюмаху накати.
Командир:
– Да не поможет.
Дзынь-дзынь.
17.00.
– Григорьевич, пойду-ка я на его заведование. Может, уснул? Оне с утра принявши. Да и проветрюсь малость.
– Нет, тебя не пущу! Начхран говорил, что у нас там то ли полтергейст, то ли НЛО… Не помню уже. Дежурный, начальника хранения ко мне! Как убыл? Зам, он убыл! Когда нужен!
Дзынь-дзынь.
– П…ц, достал! Дежурный по части! Боевая тре…
После робкого стука открывается дверь. Дубовой! Ну, падло, здравствуй!
А у Дубового в волосах труха, пуговицы на новой тужурке оборваны, фуражки нет, весь в пятнах смолы и присохших чешуйках сосновой коры, особенно колени и локти.
– Товарищ командир, письменного доклада нет, поверьте на слово. Закрыты и опечатаны…
Ну, понятно, небольшая Цусима, Хиросима, Нагасаки, Перл-Харбор. В два голоса. Минут сорок! Пар спущен. Докладывайте…
«Опечатываю я, значит, последнее хранилище. Вдруг, ветка хрустнула. Оборачиваюсь – лосенок. Маленький такой, ножки длинные, подрагивают, губка верхняя подковкой, чмокает… Не удержался я, погладил, палец пососать дал… А тут треск сучьев, тяжелое что-то бежит. Мамка! огромная! На защиту! Из ноздрей огонь, мелкие деревья падают, с корнем вывернутые!
Я ветку схватил сухую, об колено переломил, типа, выстрел! А она на меня, ноги прямые, копытом вперед! А они, лоси, волку череп с первого раза пробивают насквозь!
Хорошо, у сосны стоял. Как вверх взлетел – не помню, вниз глянул – страшно стало, и от высоты, и от того, что лосиха с моей фуражкой за 25 рублей делала! И ревет! А на ее рев и папашка примчался, вот с такими рогами. Ноздри у падлы раздуваются, раздуваются, а потом как затрубит! И на меня смотрит. Типа убью гада за семью! Меня еще выше как подбросило! Сосна корабельная, а я наверху, за нижние ветки держусь. Ох, и высоко! Теперь знаю, что чувствовал матрос-впередсмотрящий в «вороньем гнезде» на мачте парусника… И верхушка сосны циркуляции описывает… Страшно! И пить хочу…
Четыре часа… Затек весь.
И не уходят, дите травку щиплет, лосиха фуражку пинает, фыркает, что-то мужу рассказывает, а он, дурак, верит! А лось фуражку передними копытами, да насквозь! Ревет, а потом голову поднимет, на меня белым глазом глянет, фуражку с ноги стряхнет и как затрубит!
Лучше б ревел…
Потом маленький бекнул, плакать начал. Устал за врагом охотиться. Ну, мамка папку головой в бок ткнула, потерлась, мурлыкнула: пошли мол… Папашка последний раз рогами