и добраться сухим до заветного окошечка оказалось не так-то просто. Через некоторое время, уже стоя под навесом, сооруженным над служебным помещением заправки, он убедился в том, что навес при таком ливне не спасает. Райт перекинулся несколькими словами с парнем за кассой, который пожелал ему счастливого пути и посоветовал быстрее добираться до Мидтауна, пока не затопило тоннель Линкольна.
Джексон уже давно отождествлял свой автомобиль с живым организмом, вот и теперь, наблюдая, как топливо поступает в «форд», бормотал про себя, будто разговаривал с ним: «Вот сейчас ты попьешь газолинчика, взбодришься, и поедем дальше…»
Мужчина путешествовал не один. В стареньком «форде», кашляющем и содрогающемся всем своим грузным стальным телом, его ждала супруга Марта. Женщина была больна. Она кашляла пуще автомобиля, единичные позывы сливались в приступы мучительного удушья, сковывавшего всё тело и рождавшего в ней страх, близкий к панике. По сравнению с ее состоянием фыркающий «Форд Кортина» был сверкающим здоровяком.
…Всё началось внезапно, вчера, когда супруги были в гостях у четы Парсонсов, своих старых друзей, которые уже предпочитали тишину тихих пригородов шумной суете Манхэттена. Эрик Парсонс слыл прогрессивным архитектором, не признанным со стороны официальных мастодонтов: во всяком случае, многие его проекты так и остались на бумаге. Что-то было реализовано в Денвере, какой-то общественный центр состоялся в Сан-Франциско, но предметом его гордости был их собственный дом, построенный пару лет назад на зависть молодым и стареющим хиппи от искусства. Соседи же не выказывали явного восторга при появлении футуристического особняка рядом с их правильными прямоугольными псевдовикторианскими домиками. Эрик называл свое творение «предтечей космогонического равновесия», но знатоки утверждали, что Парсонс во время работы над проектом слишком увлекся «травкой» и улетел достаточно далеко от американской практичности, когда каждый квадратный дюйм используется с умом.
– Скажи, Эрик, а всё же для чего эта пирамидальная комната под крышей? – Марта Райт в сотый раз повторила вопрос, который неизменно задавал хозяину каждый гость, попавший в архитекторский дом. И в сотый раз Эрик, распираемый гордостью до состояния индюка, делал пространный жест в сторону Вселенной и медленно произносил набившую оскомину его супруге Ханне фразу:
– Это портал человечества в мир, где время теряет свой смысл и мы обретаем вечность в общении с великими силами древней природы. Пирамида концентрирует тонкие излучения в точке пересечения диагоналей квадрата основания… – обычно после этих слов Эрик усаживался в глубокое красное кресло со своим любимым хайболом[1] и начинал разглагольствовать о золотом сечении и о числовых последовательностях, углублялся в историю, вспоминал Леонардо с его витрувианским человеком и прыгал в далекое будущее, где люди будут путешествовать в пространстве и времени, не прибегая к сложным техническим и электронным устройствам,