показывает нам концептуальную структуру, с другой – перцептивную. Миф – не скопление неупорядоченных и бессвязных идей; он зависит от определенной формы восприятия» (66). При этом «вполне очевидно, что все попытки интеллектуализировать миф – объяснить его как некое аллегорическое выражение теоретической или этической истины – оказались совершенно несостоятельными. Эти попытки проигнорировали главное – мифологическое переживание. Действительным основанием мифа является не мышление, а чувство. Миф и первобытная религия ни в коем случае не являются чем-то совершенно бессвязным, они не лишены здравого смысла или рассудка. Их связанность в большей мере зависит от единства чувств, чем от логических правил» (67).
Критикуя тех исследователей, которые предпочитали видеть в мифе иллюзорное сознание, А.Ф.Лосев в «Диалектике мифа» писал: «Хотят вскрывать существо мифа, но для этого сначала препарируют его так, что в нем уже не ничего содержится ни сказочного, ни вообще чудесного. Это или нечестно, или глупо» (68). «Надо сначала стать на точку зрения самой мифологии, стать самому мифическим субъектом» (69).
Если следовать рекомендации Лосева, становится очевидной тщетность всяческих попыток развенчать миф рациональными средствами, изобличить его как ложное знание, как заблуждение, как ложную реальность: «Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не замечать, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это – совершенно необходимая категория жизни и мысли, далекая от всякой случайности и произвола» (70).
Н.А.Бердяев повторяет практически ту же мысль, преломляя ее с точки зрения анализа общественных явлений: «Люди чаще, чем думают, живут в царстве абстракций, фикций, мифов. Самые рациональные люди живут мифами. Самый рационализм есть один из мифов. Рациональная абстракция легко превращается в миф. Например, марксизм насыщен абстракциями, превращенными в мифы. Человеческое сознание подвижно, оно суживается или расширяется, оно сосредоточивается на одном или рассеивается. Средне-нормальное сознание есть одна из абстракций. Разум рационализма есть один из мифов. Якобы героизм и бесстрашие отказа от всякой веры в высший, духовный, божественный мир, от всяких утешений есть также один из мифов нашего времени, одно из самоутешений» (71).
Подход Лосева повторяет и Мирча Элиаде: «Миф всегда повествует о чем-то как о действительно происходившим, о событии, которое произошло в полном смысле слова – независимо от того, будь то сотворение мира или самого незначительного вида животного, растения или закона» (72). В мифе есть отрицание каких бы то ни было рациональных научных схем, но в мифе есть своя логика, свои сюжетные законы: «С точки зрения той или иной теории можно говорить о мыслительной работе субъекта, создающего миф, об отношении к