юности? Все мы хотели для тебя только хорошего. Человек живет, пока верит, как только вера покидает его, он больше не жилец на этом свете. Я хотел вылечить тебя. Но не знал, с чего начать. Все было очень запущено. В экономике стагнация, коррупция набирала обороты, мы не выдерживали гонки вооружений, плановая экономика трещала по швам. Люди не верили в идеи социализма, общество начало гнить изнутри. Пока этого не было видно, но я знал, что болезнь смертельна, и лечить ее было крайне тяжело. Я хотел сделать все, что бы спасти тебя и вылечить. Но мне не хватило времени и… – Андропов запнулся. – Нужна была решительность, но мне ее не хватило. Твоя болезнь началась давно, но лечить ее никто не решался.
Умные глаза Андропова с сочувствием смотрели на меня.
– А кто мог спасти меня?
Он долго молчал. В его глубоких глазах читалась тоска, беспросветная бездна отчаяния и безнадежности. Но вдруг Андропов ожил.
– Был только один человек способный вылечить тебя.
– Кто это? – осторожно поинтересовался я.
– Я не любил этого человека. Не знаю, почему, но не любил, хотя в глубине души уважал и даже завидовал его способностям, уму и таланту организатора.
– Кто же это?
– Наш счетовод, – ответил Андропов.
– Какой счетовод?
– Извини, забыл, так мы звали его между собой за глаза. Он умел складывать, вычитать и умножать в уме четырехзначные цифры, поэтому мы в шутку звали его счетоводом. За доли секунд производил в уме такие сложные расчеты, что все просто диву давались.
– Так кто же это? – нетерпеливо спросил я.
Но в это время порыв ветра отнес дух Андропова очень далеко, и я не смог его догнать. Жаль, что я не узнал имени того, кто мог спасти мне жизнь и сделать людей счастливыми. Нелепая случайность прервала столь важный для меня разговор.
Я плыл дальше на белом облаке в неизведанную даль, изредка поглядывая вниз. Вспомнились последние месяцы моей жизни. Танки вышли на улицы Москвы, перекрыли важные перекрестки и главные площади столицы. Демонстрируя свою силу и желая напугать всех, кто хотел свободы. Солдаты смотрели из танков на людей и не понимали, зачем их прислали сюда. Им говорили, что здесь враги, предатели и бандиты. Но вместо них из домов выходили женщины и несли чай, бутерброды и цветы. На танки залезали молодые люди и объясняли солдатам, что они не враги, просто всем надоели постоянное враньё и несправедливость, что жители Москвы желают перемен и не хотят возврата к прошлому. Солдаты еще сомневались, но стрелять в людей они точно не хотели, и, даже если бы поступил приказ, вряд ли бы его выполнили.
Прошло всего три дня. Танки ушли из города. Народ праздновал победу. Но это была не победа, а начало страшной смуты и моей гибели. Светлые головы зовут на баррикады, мужественные и сильные идут в бой. А в это время проходимцы пробираются к трону, чтобы восседать на нем и свысока смотреть на вчерашних героев, посмеиваясь над их глупостью. Таким был август девяносто первого года. Нашелся ли тогда человек способный спасти меня? Нет, тогда